его судьба?

В истории трудно найти подходящий пример действий, подобных действиям Формиона при Риуме, с ним может сравниться только защита Аруэ генералом фон Вердером в 1871 году. Когда фон Вердер отбил атаку Бурбаки, у которого силы были почти вдвое больше, покойный император Вильгельм оказал ему высшие почести. И это было так же справедливо, как и разумно; справедливая оценка заслуг перед отечеством есть главнейшая добродетель, которая является залогом безопасности государства. Награждение командира имеет глубокое моральное значение прежде всего для его подчиненных, чувствующих себя тоже награжденными, а затем и для всех боевых сил государства, получающих основание гордиться своим талантливым начальником и храбрыми товарищами.

В Афинах, находившихся под властью демагогов, случилось обратное. Формион был обвинен за свое командование, которое затемняло все бывшие до тех пор победы, и был присужден к штрафу в 10 000 драхм. Он не обладал состоянием, хотя имел полную возможность обогатиться в бытность свою командующим на войне. Но, будучи строго нравственным, он презирал маммону и остался таким же бедным, каким был до командования. Вследствие того, что он не смог уплатить вышеупомянутой суммы, его лишили прав гражданина; это на него так подействовало, что он вскоре умер. Он оставил по себе в Акарнании настолько хорошую память, что вскоре в Афины прибыло оттуда посольство, приглашавшее его сына в предводители.

Как должна была подействовать такая злостная несправедливость на всех порядочных людей и, главным образом, на флот? Несомненно, в высшей степени деморализующе: лучшие чувства, бывшие основанием воинского духа, ведущего к победе, были втоптаны в грязь. Меньше чем за 15 лет афинский флот, бывший в эпоху Формиона в расцвете своих сил, пришел в упадок. Хорошие суда продолжали строить и вооружать, но хороший дух среди команд, без которого не имеет никакой ценности и самый лучший в материальном отношении флот, был уничтожен демагогией, с презрением относившейся ко всему хорошему и благородному.

К концу жизни Перикла, когда он уже начал стареть и терять то личное обаяние, которое, наряду с его способностями, так воздействовало на афинян, сильное влияние на народ приобрели отдельные демагоги. Последнее неоднократно возводили различные обвинения на Перикла и в одном случае даже добились его обвинения; так выразилась благодарность страны, управлению которой он отдал свои силы. Лишь начавшаяся большая война снова поставила на прежнее место этого человека, не имевшего себе равных в Афинах. Но после смерти Перикла (429 г. до н. э.) влияние демагогов, более никем не ограничиваемое, начало усиливаться все больше. Первой их жертвой стал Формион.

В полном соответствии с упадком политическим находился упадок религиозный и нравственный, причем последний и послужил причиной первого. Все возраставшая роскошь, явившаяся результатом необычайно быстрого расцвета Афин после создания делосского морского союза, вытеснила прежнюю простоту жизни, заменившуюся чисто восточной пышностью и изнеженностью; ареопаг, этот блюститель религии и добрых нравов, был лишен своих прав афинянами, не терпевшими больше никакого надзора за собой; свободомыслие и нравственная испорченность, ничем не сдерживаемые, имели следствием противоестественные пороки, в особенности же педерастию. Все эти факторы, усилившиеся с началом войны, сосредоточившей в городе около полумиллиона людей, привели к тому, что общественная совесть и разум во всех классах Афинских граждан сильно поколебались; личный произвол и своекорыстие открыто выступили вперед. Словом, идеалы, сложившиеся в среде народа, были разрушены, и вместе с этим исчезла и бескорыстная любовь к государству. Следствием всего этого явился упадок афинского государства и афинского флота.

Всякое важное решение исходило по-прежнему от общего собрания афинян, однако сами собрания происходили уже не под руководством уважаемых граждан из старых фамилий или же лиц, обладавших выдающимися в способностями, удовлетворявших этим путем лишь свое честолюбие и действовавших всегда в интересах государства. Влиянием начали пользоваться отдельные лица низших сословий с узким кругозором и не совсем чистыми намерениями, рабы страстей, имевшие лишь талант народных ораторов – наглядным представителем этих людей может служить Клеон. Справедливость была утеряна, и место ее заняли злоба и жестокость.

Планомерное ведение войны прекратилось, денежная наличность оказалась растраченной, и для получения средств было усилено давление на членов союза, носивших это название лишь номинально, что вызвало среди последних сильнейшее ожесточение. В несколько лет годовой членский взнос, достигавший в начале войны 600 талантов, был увеличен более чем вдвое.

Это побудило еще в 428 г. до н. э. остров Лесбос (Митилена) выйти из делосского союза и вступить в пелопоннесский. В ответ на это Афины, морские силы которых достигли высшей ступени своего могущества, выставили 200 кораблей для защиты берегов, выслали 100 кораблей для ведения войны с Пелопоннесом, эскадру в 51 корабль – для продолжения войны в Халкидике и отряд в 40 кораблей – против Лесбоса.

После упорного сопротивления Митилена была вынуждена голодом к сдаче в 427 г. до н. э. На помощь им из Пелопоннеса была отправлена эскадра в 42 корабля, но под спартанским командованием, следовательно, недееспособная. Она пришла слишком поздно, и не только не произвела внезапного нападения на занятую Афинами Митилену, но даже не остановилась у острова Лесбоса и вернулась в свои воды, ничего не сделав.

Тем не менее, самый факт ее посылки являлся некоторым грозным знаком, так как в первый раз за все существование союза, то есть за 50 лет, пелопоннесские военные суда осмелились появиться в Архипелаге севернее Пелопоннеса.

Но на это предостережение Афины не обратили внимания. Далее последовала кровавая расправа с митиленцами. Афиняне решили умертвить всех мужчин и обратить в рабство женщин и детей, но на следующий день у них проснулась еще не совсем утерянная совесть; было вынесено новое решение, противоположное первому, и второй триреме, спешно посланной вдогонку отправленной накануне, удалось (во время перехода гребцы ели, не оставляя весел) прийти в Митилену раньше, чем первое решение было приведено в исполнение1. Тем не менее, было убито уже более 1000 лесбосцев. Такая ужасная жестокость является показателем одичания, проявившегося среди общего огрубения нравов.

К указанному времени война стала охватывать все большую и большую площадь. В том же 427 г. до н. э. афиняне послали эскадру к Сицилии, где ионийские и дорийские колонии постоянно вели войны то между собой, то с карфагенянами. С этого времени эскадру стали посылать туда ежегодно. Кроме того, Афины перенесли военные действия и в Понт. Со своей стороны спартанцы, постоянно предпринимавшие то тут, то там опустошительные набеги на Аттику, послали под начальством Бразида сухим путем через Фессалию и Халкидику войско с тем, чтобы захватить тамошние афинские колонии (Амфиполь) и заставить их отпасть от союза.

Cледует упомянуть об одном событии, имевшем важное значение для войны. В 425 г. до н. э. афинская эскадра в 40 кораблей отправилась из Афин через Коркиру в Сицилию. Одному из предводителей, преемнику Формиона при Навпакте, Демосфену, за год до этого сражавшемуся неудачно в Этолии, было разрешено предпринять что-нибудь против пелопоннесских берегов. Он составил весьма разумный план, но не сообщил его никому в Афинах. План этот заключался в том, чтобы овладеть в Мессении высокой поднимающейся на 150 м из моря и окруженной со всех сторон водой скалистой горой, где раньше был расположен древний Пилос (у северного входа в Наваринскую бухту).

Занятие этой горы нужно было для того, чтобы: а) обладать прочным опорным пунктом с превосходной гаванью на неприятельской территории; в) опустошать из этого пункта страну; с) пробудить мессенцев к восстанию против Спарты, что было бы весьма для нее чувствительно.

В пути Демосфен поделился своим планом с остальными начальниками, но последние отнеслись к плану отрицательно. Но случайность благоприятствовала Демосфену. Дурная погода привела флот в Пилосскую гавань и задержала его там на целую неделю. Личный состав скучал от безделья, и частью от этого, частью же шутки ради, оказал Демосфену помощь в укреплении возвышенности. Когда погода улучшилась, флот двинулся дальше, а Демосфен остался здесь со своими пятью кораблями.

Сведения об этом, дошедшие до спартанцев привели последних в беспокойство; они отозвали из Аттики войско, а из Коркиры (война, с которой тянулась уже несколько лет) – флот, насчитывавший 60 кораблей. Они решили запереть выходы из гаваней Пилоса, достигающие один 1170, другой – 90 метров ширины,