Когда Ловцы увидели их освободившимися, они стали бешено колотить по своей решетке.
'Выпустите нас'.
'Пожалуйста.
Проявите к нам больше милосердия, чем мы проявили к вам'.
'Мы не зло.
Это они.
Помогите нам!'
Голоса были знакомы.
Она слушала их в течении года своей жизни — худшего года жизни.
Ловцы.
Заперты.
Причинить боль.
Гвен почувствовала, что ею овладевает Гарпия, все цвета исчезли, кроме красно-черного.
Причинить боль.
Уничтожить.
Крылья дико трепетали под ее рубашкой.
Эти люди украли двенадцать месяцев ее жизни.
Они насиловали других женщин у нее на глазах.
Они были злом.
Они были ее врагами.
Врагами Сабина.
Во главе с ее отцом.
Человек, который не был добрым ангелом, о котором она всегда думала.
Она должна убить и его тоже.
Он разрушил все ее мечты.
Но в момент, когда она представила, как добирается до его горла, даже ее Гарпия, отступила.
Убить своего собственного отца? Нет…нет.
Не удивительно, что Сабин запер ее.
'Помогите!'
Крик вернул ее назад в настоящее, назад к гневу.
Почему Сабин еще не убил этих ублюдков? Они должны быть мертвы.
Она должна убить их.
Да, убить…убить…
Где-то в глубине она осознавала, как сестры хватали ее за руки, но они были слишком слабы, чтобы остановить ее.
Обычно, она пыталась остановить себя.
Не в этот раз.
Хватит.
Она ведь училась использовать свою Гарпию, правильно?
Она колотила по решеткам, сноваи снова ударяя кулаками, её рот наполнился слюной.
Клыки заострились.
Ногти удлинились.
Ее вид, наверное, напугал их, потому что мужчины отошли от решетки.
Враги … враги …
Наконец, прутья разрушились под ее ударом, и она вошла в клетку.
В первую минуту мужчины стояли, отодвигаясь от нее, в следующую — они уже неподвижно лежали на земле.
Больше … она хотела больше …
Ее Гарпия счастливо ворковала, пока Гвен пыталась отдышаться, поскольку глубокий мужской голос достиг ее сознания.
'Аэрон и Парис отсутствуют.
Сабин, Камео и Кэйн находятся в городе, Уильям и Мэддокс прячут женщин, охраняя их жизни, поэтому, я — единственный здесь, и я не могу прикоснуться к ней, потому что я — Болезнь.
Поэтому, сделайте мне одолжение и успокойте ее, или я должен буду сделать это сам, а вам не понравятся мои методы'.
