потом все время будете меня мучить.

Ричард (возмущенно). Мучить? Кто дал вам право так говорить? И после этого вы воображаете, что я тут останусь?

Джудит. Я хочу, чтоб вы остались, но только (с неожиданной злостью, точно рассерженный ребенок) вовсе не потому, что мне это приятно.

Ричард. Вот как!

Джудит. Да, и уж лучше уходите. Только не вздумайте перетолковывать мои чувства. Я вас ненавижу и боюсь; и мой муж это знает. Если он вас не застанет здесь, когда вернется, он подумает, что я его не послушалась и прогнала вас.

Ричард (с иронией). Тогда как на самом деле вы были так милы и любезны и оказали мне столь радушный прием, что я захотел уйти просто из упрямства. Так?

Джудит, почувствовав вдруг, что силы у нее иссякли, падает на стул и разражается слезами.

Перестаньте, перестаньте, сейчас же перестаньте. Не надо. (Прижимает руку к груди, как будто у него там рана.) Он меня поразил в самое сердце, выказав себя настоящим мужчиной. Теперь вы хотите еще растравить боль, выказав себя настоящей женщиной? Разве он не внушил вам, что вы, как и он сам, выше моих насмешек?

Она перестает плакать и, постепенно успокаиваясь, смотрит на него с боязливым любопытством.

Ну вот, теперь все в порядке. (Участливо.) Вам уже лучше, верно? (Подбодряющим жестом кладет ей руку на плечо.)

Она тотчас же встает, приняв холодный и надменный вид, и смотрит на него с вызовом.

(Мгновенно к нему возвращается прежний язвительный тон.) А-а, ну так-то лучше. Вы опять стали сами собой, и Ричард тоже. Что ж, сядем пить чай, как мирная, добропорядочная парочка, и будем дожидаться возвращения вашего мужа.

Джудит (ей немного совестно). Да, конечно. Я… мне очень жаль, что я так глупо вела себя. (Наклоняется к очагу за блюдом с гренками.)

Ричард. А мне очень жаль – из-за вас, – что я таков, как я есть. Позвольте… (Берет у нее из рук блюдо и несет к столу.)

Джудит (идет за ним с чайником). Пожалуйста, садитесь.

Он садится за стол со стороны шкафа; там стоит прибор-тарелка и нож. Второй прибор поставлен рядом, но Джудит садится напротив, со стороны очага, и пододвигает к себе поднос.

Вам с сахаром?

Ричард. Нет, но молока побольше. Позвольте положить вам гренки. (Кладет гренки на тарелку, стоящую перед соседним стулом, и потом передает ей вместе с ножом. Это сразу показывает, как хорошо он понял, что она умышленно села подальше от него, изменив своему обычному месту.)

Джудит (смысл его поступка ей ясен). Благодарю вас. (Передает ему чашку чаю.) И себе тоже, пожалуйста.

Ричард. Благодарю вас. (Кладет один ломтик на свою тарелку; она тем временем наливает себе чаю.)

Джудит (замечая, что он ни к чему не притрагивается). Вам не нравится? Почему вы ничего не едите и не пьете?

Ричард. А вы почему?

Джудит (нервно). Я вообще не люблю чай. Вы на меня не обращайте внимания.

Ричард (задумчиво оглядываясь по сторонам). Я все думаю… Чудно как-то. Я чувствую, как хорошо и покойно в этом доме. Я, кажется, никогда в жизни не отдыхал душой так, как сейчас; и все-таки я твердо знаю, что не мог бы здесь жить. Вероятно, домашний уют вообще не по мне. Но это очень хорошо; в этом есть что-то почти святое. (С минуту сидит в раздумье, потом вдруг тихо смеется.)

Джудит (встрепенувшись). Чему вы?

Ричард. Мне пришло в голову, что если б сюда заглянул сейчас кто-нибудь чужой, он принял бы нас за мужа и жену.

Джудит (обиженно). Вы намекаете на то, что по возрасту вы мне больше подходите, чем мой муж?

Ричард (изумленный таким неожиданным истолкованием). У меня и в мыслях ничего подобного не было! (Снова впадая в язвительной тон.)

Оказывается, домашние радости имеют свою оборотную сторону.

Джудит (сердито). Во всяком случае, лучше иметь мужем человека, которого все уважают, чем… чем…

Ричард. Чем Ученика дьявола. Вы правы. Но я думаю, что это ваша любовь помогает ему быть хорошим человеком; точно так же, как ваша ненависть помогает мне быть плохим.

Джудит. Мой муж так добр к вам. Он простил вам все ваши оскорбления и думает о том, как бы спасти вас. Неужели же вы не можете простить ему, что он гораздо лучше вас? Как вы смеете его унижать, ставя себя на его место?