— И все?
— Да все.
— Вы учитесь в колледже? — спросил Оливер.
— В Дармуте, — уточнил Баннер. — Надеюсь вы ничего против Дармута не имеете.
— К Дармуту я нейтрален, — сказал Оливер. — Где вы живете?
— В Бостоне, — ответил за него Петтерсон.
— Откуда ты знаешь? — Оливер удивленно посмотрел на Петтерсона.
— У меня хороший слух, — пояснил Петтерсон.
— Я и не знал, что так сразу выдаю себя, — ответил Баннер.
— Все в порядке, — успокоил его Петтерсон. — Акцент не режет слух. Просто бостонский.
— А почему вы не пошли в Гарвард? — спросил Оливер.
— Я думаю, что ты слишком далеко зашел, — сказал Петтерсон.
Баннер хихикнул. Ему казалось нравилось это интервью.
— Отец сказал, что мне лучше уехать подальше от дома, — сказал он. -Для моего же блага. У меня две сестры, я младший в семье, и отец считал, что на мою долю выпадет гораздо больше любви и внимания, чем следует. Он хочет научить меня, что мир вовсе не то место, где пять обожающих тебя женщин в любое время готовы броситься тебе на помощь.
— И что вы намереваетесь делать, когда закончите колледж? поинтересовался Оливер. Он явно симпатизировал юноше, но вовсе не собирался из-за этого пропустить информацию, которая могла бы влиять на способности молодого человека.
— Собираюсь работать в дипломатической службе, — сказал Баннер.
— Почему? — удивился Оливер.
— Путешествия, — объяснил Баннер. — Далекие страны. Начитался «Семь столпов мудрости» в шестнадцать лет.
— Сомневаюсь, что вас призовут на такие подвиги, — сказал Петтерсон, — как бы вам ни удалось выслужиться в департаменте.
— Конечно, не в этом все дело, — сказал Баннер. — У меня такое чувство, что что-то должно произойти в ближайшие несколько лет, и мне хочется быть в курсе происходящего. — И он самокритично засмеялся. - Трудно рассуждать о том, чему собираешься посвятить свою жизнь не становясь при этом напыщенным, правда? Я представляю себя сидящим в утреннем одеянии за столом собрания и говорящим: «Я отказываюсь отдавать Венесуэлу».
Оливер посмотрел на часы и решил перевести разговор на более практическую тему.
— Скажите, мистер Баннер, — сказал он, — вы занимаетесь спортом?
— Немного играю в теннис, плаваю, катаюсь на лыжах…
— Я хотел спросить, вы в какой-то команде? — уточнил Оливер.
— Нет.
— Хорошо, — прокомментировал Оливер. — Спортсмены так много занимаются собой, что никогда нельзя рассчитывать, что они проявят заботы о ком-то другом. А моему сыну нужна забота и много внимания…
— Знаю, — сказал Баннер. — Я видел его.
— О! — удивился Оливер. — Когда?
— Я здесь уже несколько дней, — ответил молодой человек. — Я был здесь большую часть лета. Моя сестра живет в полумиле отсюда, вниз по озеру.
— Вы сейчас живете у нее?
— Да.
— Почему вы согласились на эту работу? — внезапно задал вопрос Оливер.
Баннер улыбнулся.
— Причина обычная, — сказал он. — Да еще и провести все лето на свежем воздухе.
— Вы бедны?
Юноша пожал плечами.
— Отец пережил Депрессию, — ответил он. — Но все еще прихрамывает. Оливер и Петтерсон одновременно кивнули, вспомнив годы Депрессии.
— Вы любите детей, мистер Баннер? — спросил Оливер.
Молодой человек помедлил, будто ему пришлось тщательно продумать ответ.
— Как всех людей, — сказал он. — Есть дети, которых я бы с удовольствием замуровал в стену.
— И то правда, — согласился Оливер. — Но не думаю, что вам захочется замуровать Тони. Вы ведь знаете, что с ним?
— Кажется, мне кто-то говорил, что в прошлом году он перенес ревматизм, — сказал Баннер.
— Правильно, — подтвердил Оливер. — Это дало осложнение на зрение и сердце. Боюсь, ему еще долго нужно будет беречь себя. — И Оливер устремил взгляд на озеро. Лодка уже была совсем близко к берегу, Люси продолжала безостановочно грести. — Из-за этого, — продолжил Оливер, — ему пришлось пропустить целый год в школе, и проводить слишком много времени с матерью…
— Все мы слишком много времени проводили с матерью, — послышался голос Петтерсона. — И я тоже. — И с этими словами он допил свой бокал.
— Дело в том, что, — рассуждал Оливер, — надо дать ему возможность вести себя как нормальный ребенок, насколько это возможно, не перенапрягаясь. Он не должен напрягаться или уставать — но я не хочу, чтобы он чувствовал себя инвалидом. Следующие год-другой будут решающими и мне не хотелось бы, чтобы он рос с чувством страха и неудачи…
— Бедный мальчик, — тихо произнес Баннер, не сводя глаз с приближающейся к берегу лодки.
— Вот этого как раз и не надо, — быстро сказал Оливер. — Никакой жалости. Ни грамма жалости, пожалуйста. Это одна из причин, по которой я не могу сам остаться здесь с Тони еще на несколько недель. Именно поэтому я не хочу оставлять его наедине с матерью, и поэтому ищу молодого человека в качестве компаньона. Я хочу, чтобы он почувствовал какую-то нормальную, молодую, двадцатилетнюю безжалостность. Думаю, вам это под силу?..
Баннер улыбнулся.
— Вам нужны рекомендации?
— У вас есть девушка? — спросил Оливер.
— Ну вот еще, Оливер, — одернул Петтерсон.
Оливер повернулся к Петтерсону.
— Одна из самых важных вещей, которую нужно знать о двадцатилетнем молодом человеке, это имеет ли он девушку, — мягко возразил он. — Или у него была девушка когда-то, или же он сейчас на промежуточной стадии.
— У меня есть девушка, — ответил Баннер и добавил: — Приблизительно. — Она здесь? — спросил Оливер.
— Если бы я сказал, что здесь, вы бы дали мне эту работу?
— Нет.
— Она не здесь, — быстро выпалил Баннер.
Оливер наклонился, пряча улыбку, поднял телескоп, опустив его на другую ладонь. Что вы знаете об астрономии?
Петтерсон хмыкнул.
— Чертовски подобранные вопросы, — сказал он.
— Тони уверен, что станет астрономом, когда вырастет, — объявил Оливер, вертя в руках телескоп. — И было бы неплохо если…
— Ладно, — неуверенно сказал Баннер. — Я знаю немного…
— И в какое же время сегодня ночью будет по-вашему видно созвездие Ориона? — задал вопрос Оливер тоном заправского учителя.
Петтерсон покачал головой и с видимым усилием поднялся на ноги.
— Я от души рад тому, что мне не придется наниматься к тебе на работу, — сказал он.
Баннер улыбнулся Оливеру.
