– Перестань, Роджер, – сказала Шейла. – В воскресный вечер…

Не зная, как поступить, он едва не пригласил супругу сесть, чтобы все ей рассказать. Но, решив не омрачать ее возвращение домой, отказался от этой идеи. Если все сложится благоприятно, то он никогда ей всего и не расскажет.

– Ладно, ресторан так ресторан, – согласился он. – Пока я пошел готовить тебе выпивку.

Шейла внимательно на него посмотрела. Деймон сразу узнал взгляд, который именовал «больничным». Со своей будущей женой он познакомился, когда валялся на койке с ногой на растяжке, после того как его сбила машина. Он делил двухместную палату с типом по фамилии Бьянчелли, на которого тоже наехал автомобиль и который был неженатым дядюшкой Шейлы. Дядя и племянница были очень близки, главным образом потому, что оба одинаково оценивали безнадежно вздорный характер матушки Шейлы – родной сестры Бьянчелли.

Общее несчастье сдружило пациентов. Деймон скоро узнал, что Бьянчелли – невысокий, смуглый, красивый мужчина с тронутой сединой шевелюрой – владел гаражом в местечке Олд-Лайм в штате Коннектикут и приезжал в Нью-Йорк раз в год, чтобы повидаться с племянницей.

– В Олд-Лайме подобное случиться просто не могло, – говорил Бьянчелли, удрученно барабаня пальцами по загипсованной до верхней части бедра ноги. – Матушка недаром твердила, чтобы я держался подальше от больших городов.

– Я прожил в Нью-Йорке много лет, – ответил Деймон. – а шагнул с тротуара не глядя. Точно так же, как и вы.

Страдальцы посмеялись над своей неосторожностью. Дела у обоих шли на поправку, и они могли позволить себе повеселиться.

Шейла, закончив работу в детском саду при школе, каждый день навещала дядю, и именно в этой палате на двоих Деймон впервые познакомился с ее «больничным» взглядом. Каждый раз, когда племянница входила в палату, Бьянчелли старался придать своему лицу радостное и безмятежное выражение, каким бы трудным ни выдался день. А у него бывали по-настоящему тяжелые дни. Однако, едва перешагнув через порог и бросив первый взгляд на дядюшку, Шейла говорила:

– Не пытайся одурачить меня, дядя Федерико. Что сегодня не так? Тебя обидела сестра? Доктор сделал тебе больно? Выкладывай.

И каждый раз она попадала в точку. За три недели посещений она, можно сказать, усыновила Деймона. Все его попытки проявить стоицизм безжалостно отметались, и он был вынужден жаловаться на то, что сегодня ему дали недостаточно снотворного и он не мог спать, или что доктор не прислушался к его словам о том, что гипс на ногу наложен слишком туго. Постоянные требования Шейлы немедленно улучшить лечение создали ей отвратительную репутацию у врачей и части медицинских сестер. Деймон с удовольствием наблюдал за тем, как она поправляет дяде подушки и уговаривает съесть принесенные ею деликатесы, требуя при этом, чтобы Деймон тоже съел свою долю. Он с интересом слушал, как она негромким сочным голосом рассказывает дяде семейные новости, забавляет его довольно ядовитыми анекдотами о комических выходках своей матушки, делится впечатлениями об увиденных спектаклях или развлекает рассказами о проделках ребятишек в своей группе. Вскоре ее посещения I превратились для Деймона в главное событие дня.

Ее постоянной заботой стали вазы для той лавины цветов, которую обрушили на Деймона его многочисленные друзья и приятельницы. В тех случаях, когда ее посещение совпадало с визитами дам из круга знакомых Деймона, она вела себя с холодной корректностью, не проявляя присущей ей сердечности. Шейла была настолько правильной и добропорядочной, а ее присутствие оказывало такое умиротворяющее действие, что Деймон вполне понял слова Бьянчелли о племяннице:

– Когда она кладет мне ладонь на лоб, проверить, нет ли у меня жара, она исцеляет меня больше, чем все, вместе взятые, доктора и сестры с их инъекциями.

Пролежав в больнице две недели, Деймон пришел к выводу, что как его бывшая жена, так и все знакомые де вицы и дамы по сравнению с Шейлой Бранч (это была ее девичья фамилия) нестерпимо пусты, легкомысленны и не надежны. Одним словом, он, несмотря на разницу в возрасте (ему сорок, а ей двадцать пять), решил на ней жениться, если она, конечно, захочет взять его в мужья.

Но ее способность сопереживать и проницательность – качества, столь уместные в больнице, в семейной жизни иногда оказывались несносными. Вот и сейчас, после воз вращения, едва сняв перчатки, в которых вела машину, Шейла сказала:

– Ты выглядишь ужасно. Что случилось?

– Ничего! – бросил он резко и несколько раздраженно, вспомнив, что такой тон частенько вынуждает ее прекращать допрос. – Я весь день читал, пытаясь понять, что в рукописи не так и каким образом это можно исправить.

– Нет, здесь нечто большее. – Шейла стояла на своем с крестьянским упрямством. Подобные объяснения она уже не раз от него слышала. – Ты был на ленче со своей бывшей супругой, – заявила Шейла прокурорским тоном. – Это она, а не рукопись. После встречи с ней ты всегда ведешь себя так, словно у тебя в голове бродят грозовые тучи. В чем дело? Она опять просила у тебя денег?

– К твоему сведению, я поглощал ленч в одиночестве, а экс-супруги не видел уже больше месяца, – ответил он, обрадовавшись возможности говорить честным тоном незаслуженно обиженного человека.

– Что же, – сказала Шейла, – в таком случае, когда мы пойдем на ужин, попытайся выглядеть лучше или хотя бы по-иному. – Заканчивая спор, по крайней мере на время, она произнесла с улыбкой: – Это я тот человек, который должен бы быть мрачнее тучи после двух дней, проведенных в обществе Мадонны.

– Ты выглядишь великолепно, – сказал он, совершенно не кривя душой.

Ни одно агентство, конечно, не пригласило бы ее в качестве модели для журнала мод, но для Деймона Шейла, с ее суровыми и резкими чертами лица, темными, жесткими и густыми волосами до плеч, оливковой кожей, крепким телом и щедрыми формами, с течением времени стала эталоном, по которому он оценивал физические достоинства и характер остальных женщин.

Несмотря на это, Деймон чувствовал неодолимую тягу к другим женщинам – к своей иберийской красотке, например, – и получал от кратких связей с ними огромное удовлетворение. Долгие годы веселой холостой жизни развили в нем две страсти – желание работать и влечение к женщинам. Второй брак в этом отношении его не изменил. Деймон не был религиозным человеком, хотя в тех случаях, когда обстоятельства вынуждали его размышлять о Боге, он склонялся к агностицизму. Тем не менее ему не было