– Вы уверены, миссис Берк, что везде посмотрели? – спросил мистер Гринфилд, адвокат, к которому направил его агент Колина. Или, скорее, один из множества адвокатов, имена которых значились на табличках дверей юридических офисов в элегантном высотном здании в Беверли-Хиллз. Все владельцы написанных на табличках имен, казалось, в равной степени были озабочены возникшей перед ней проблемой – эти интеллигентные люди, хорошо и модно одетые, с городским лоском, одинаково улыбчивые и участливые, все в равной степени дорогостоящие и в равной степени не могущие ей помочь.

Мистер Гринфилд хотел было с сожалением вздохнуть, но сдержался. Моложавый мужчина в рубашке с накладным воротничком – свидетельство того, что он учился в юридической высшей школе на Восточном побережье, – в ярком галстуке-бабочке, чтобы показать, что сейчас он живет на Западе, в Калифорнии.

– Может, у вашего мужа были личные сейфы в банках, не припомните?

– Нет, не думаю, что они у него были. Он всегда был очень беспечен в таких вещах.

– Думаю, что он во многом проявлял свою беспечность, – не сдержавшись, сказал Гринфилд. – Как можно не оставить завещания…

– Но он же не знал, что умрет, – возразила она. – Он не болел ни одного дня за всю свою жизнь.

– Всегда легче иметь дело с людьми, которые предусматривают все возможности, – сказал мистер Гринфилд.

Гретхен была уверена, что он сам составляет собственные завещания со дня своего совершеннолетия. Мистер Гринфилд наконец позволил себе тяжело вздохнуть и произнес:

– С нашей стороны мы испробовали все возможности. Вы не поверите, миссис Берк, но ваш муж никогда не пользовался услугами постоянного юриста. Он поручал своему агенту составлять все контракты и, по его свидетельству, иногда не читая условий контракта, подписывал их. Во время развода со своей первой женой разрешил ее адвокату составить бракоразводное соглашение.

Гретхен никогда раньше не встречалась с бывшей миссис Берк, но теперь, после смерти Колина, она хорошо с ней познакомилась. Эта женщина была когда-то стюардессой, а потом манекенщицей, пылала страстной любовью к деньгам, но зарабатывать их самой – дело не только ее недостойное, но и просто унизительное. Она получала в качестве алиментов двадцать тысяч долларов в год. Незадолго до смерти Колина обратилась в суд с иском, чтобы увеличить эту сумму до сорока тысяч, так как доходы Колина после его переезда в Голливуд резко возросли. Она сожительствовала с каким-то молодым человеком в Нью- Йорке, Палм-бич, Солнечной долине, если только не путешествовала за границей, но замуж за него не собиралась. Один из пунктов договора, который Колину все же удалось вставить в бракоразводное соглашение, предусматривал лишение ее алиментов в случае заключения повторного брака. Либо она сама, либо ее адвокаты, продемонстрировав свои широчайшие знания законодательства, как федерального, так и штата Калифорния, сразу после похорон, на которые она не явилась, наложили арест на все банковские счета Колина и на его поместье, чтобы Гретхен не смогла продать дом.

Так как у нее не было отдельного банковского счета и она всегда обращалась за деньгами, когда возникала в них нужда, к Колину, и он поручал своему секретарю платить по всем ее счетам, то сейчас она оказалась без наличных денег и теперь целиком зависела от Рудольфа, который выделял ей средства на жизнь. После Колина не осталось никакой страховки, так как, считая страховые компании самыми большими грабителями в Америке, он никогда не обращался к их услугам. Поэтому ей и здесь ничего не светило. Так как катастрофа произошла исключительно по вине Колина – он врезался в дерево из-за собственной невнимательности, – более того, власти Лос-Анджелеса собирались обратиться в суд с целью возмещения ущерба, причиненного этому дереву, Гретхен не могла ни к кому обратиться за компенсацией.

– Мне необходимо уехать из этого дома, мистер Гринфилд, – сказала Гретхен.

Хуже всего ей приходилось здесь по вечерам. Ее изматывали эти шорохи в темных углах комнат. Она все время была настороже, все время ожидала – в любую минуту широко распахнется дверь, и в комнату войдет Колин, ругая актеров или оператора.

– Я вас очень хорошо понимаю, – ответил мистер Гринфилд. Он действительно был человек воспитанный. – Но если вы это сделаете, то бывшая жена вашего мужа, миссис Берк, обязательно найдет какие-нибудь основания, чтобы въехать в дом. У нее очень, очень хорошие адвокаты…– В голосе его чувствовалось профессиональное восхищение коллегами. Все владельцы имен на табличках одного элегантного высотного здания всегда отдавали должное владельцам имен на табличках на дверях другого элегантного высотного здания, расположенного от первого всего в одном квартале. – Если в законе есть лазейка, они ее отыщут непременно. Всегда можно такую лазейку найти, уверяю вас.

– Но только не для меня, – не скрывая своего отчаяния, сказала Гретхен.

– Это вопрос времени, миссис Берк. – В его голосе прозвучал упрек в ее адрес. – В этом деле ничего пока до конца не ясно, должен с сожалением отметить. Дом записан на имя вашего мужа, на него есть закладная, по ней должны быть сделаны выплаты. Размеры поместья точно не определены и не будут определены еще долгие годы. Мистер Берк получал очень большой процент от проката трех фильмов, снятых им в качестве режиссера, не считая постоянно растущего процентного дохода от продажи акций и гонораров, за прокат его картин за границей, а также за право экранизации пьес, к которым он в той или иной степени имел отношение.

Только одно перечисление всех этих трудностей, которые еще предстояло преодолеть до того, как папка с именем «Колин Берк» с надписью на ней «Дело закрыто» будет сдана в архив, доставляло мистеру Гринфилду величайшее наслаждение. Если бы закон не был таким сложным, таким запутанным, то он, Гринфилд, наверняка выбрал бы себе другую, еще более головоломную профессию.

– Нам придется прислушаться к мнениям экспертов, выслушать свидетельские показания официальных лиц киностудии, предусмотреть возможность взаимных уступок с обеих сторон. Не говоря уже о вполне реальной возможности других претензий в отношении поместья. Со стороны родственников умершего, например, которые имеют обыкновение иногда возникать при подобных ситуациях.

– У него есть только один брат, – сказала Гретхен, – и он заявил, что ни на что не претендует.

Брат Колина приезжал на кремацию. Худощавый молодой полковник ВВС, пилот истребителя, воевавший в Корее, он тут же живо забрал инициативу в свои руки, оттеснив в сторону даже Рудольфа. Это он настоял на отмене религиозной церемонии, сказал Гретхен, что когда они с братом обсуждали тему смерти, то оба решили, что хотят быть подвергнуты сожжению без всяких ритуалов. На следующий день после кремации он, наняв частный самолет, пролетел над Тихим океаном и развеял над ним прах своего брата. Он сказал Гретхен, что если ей что-то понадобится, пусть звонит, не стесняется. Но чем мог помочь этот прямодушный полковник ВВС несчастной вдове своего брата, запутавшейся в сетях законодательства? Разве что расстрелять бывшую миссис Берк с бреющего полета или разбомбить офис ее адвокатов?

Гретхен встала.

– Спасибо вам за все, мистер Гринфилд, – сказала она. – Извините, если я отняла у вас много времени.

– Ничего, ничего, – отозвался он, вставая вместе с ней и демонстрируя свою адвокатскую вежливость. – Я, естественно, буду держать вас в курсе дел.

Гринфилд проводил ее до двери офиса. Хотя на его лице ничего не отразилось, она была уверена,