– Кто, говорите, не умеет по-еврейски слова сказать?

– Да вот этот родственник ваш! Не знаю, как он вам приходится? Племянник, двоюродный брат?.. Тпрр! Вот мы и приехали! Видите звонок? Потяните за ручку, вам сейчас откроют. Не знаете, как это сделать? Ну, дайте я... Хотите получить сдачи? Или пусть уж это останется мне, 'на чай'. Ну, спасибо! Дай вам Бог счастья и удачи! До свиданья!..

Господь не оставлял Сарру Шапиро своими милостями. Мало того, что уйма всяческих несчастий свалилась на её хрупкие плечи, так вот еще как снег на голову нагрянули гости...

Старик, реб Мойше Рабинович, высокий, худощавый еврей, с глубоко сидящими озабоченными глазами, имел болезненный вид, все время сокрушенно вздыхал и говорил тихо и заискивающим тоном.

Сын, Авраам-Лейб, наоборот, был молодой человек цветущего вида, совершенно не соответствовавшего пессимистическому складу его ума. Отец и сын относились друг к другу с уважением и не без некоторой опаски...

Гости прибыли к Шапиро в полдень, как раз в то время, когда Давид Шапиро второпях прибежал со службы наскоро закусить. В связи с процессом квартиранта дом Шапиро вообще стал довольно популярен среди местных репортеров и всякого рода неведомых личностей...

Сначала это усиленное внимание льстило Давиду Шапиро: приятно было, что люди интересуются его личным мнением о деле и судьбе Рабиновича... Но когда посещения стали принимать характер хронического бедствия, Давид Шапиро волком взвыл, и только благодаря благоразумию и сдержанности Сарры дело обходилось без скандалов...

И сейчас, когда в дом ввалились двое незнакомых евреев, первым побуждением Давида было указать им на дверь...

– Что скажете? - спросил он сурово.

– Тут у вас жил на квартире...

– Дантист Рабинович! - прервал хозяин. - Ну, допустим? Ну, и что из этого следует? Вам-то что? Зачем это вам знать? А если вы уже будете знать, так что? Кому от этого легче? Лезут люди неизвестно чего!..

Огорошенные встречей, гости стояли точно пришибленные, не зная, как реагировать на подобного рода приветствие...

Авраам-Лейб, правда, нашелся бы, но отец его вовремя одернул и заговорил с возможной мягкостью:

– Дай вам Бог здоровья! Почему бы вам раньше не спросить, кто мы такие и зачем пришли?..

– Совершенно правильно! - вмешалась Сарра. - Спроси раньше, кто да что, а кричать будешь потом, сколько угодно...

В другое время Давид, конечно, не остался бы в долгу у жены... Но сейчас он и сам чувствовал себя несколько неловко.

Он обратился к гостям в пониженном тоне:

– А кто же вы такие, собственно, что так интересуетесь Рабиновичем?

– Дантист Рабинович, - сказал старик, - мой сын! А это вот - его старший брат...

Хозяева застыли в безмолвии: квартирант никогда не упоминал о том, что у него есть отец и брат! Известно было только, что у него тетка-миллионерша да еще сестра Вера... О других родственниках что-то не слыхать было. И вдруг отец, брат...

– Стало быть, Рабинович - наш дантист? То есть - ваш сын? - пролепетал ошеломленный Давид Шапиро. - Мы даже не знали, что у него есть отец...

– Что значит? - сказал реб Мойше. - Кажный сын имеет отца...

– Ну да! Это я понимаю! Конечно! Но я хотел сказать...

– Погодите! К черту тут разговоры! - вмешалась Сарра. - Скажите-ка лучше, как вас зовут?

– Меня? - переспросил старик, переглядываясь с сыном. - Меня зовут Мойше, Мойше Рабинович!

– Ну вот! - обрадовалась Сарра. - Квартиранта же зовут Григорий Моисеевич!

Старик опустил глаза и тихо, как бы в раздумье, проговорил:

– Как вы говорите - Григорий Моисеевич? Дома мы его зовем 'Гершем', а тут он уже именуется 'Григорием'? Меня зовут 'Мойше', в паспорте записан 'Мовша', а тут оказывается, я - 'Моисеевич'?.. Нынешние дети! Ну и ну!..

Старик заметно понравился Сарре. Она пригласила его с сыном к столу. Давид тоже уселся, и завязался разговор.

Гости рассказали о всех своих мытарствах, о том, как их внезапно арестовали, держали два дня без объяснения причин, потом выпустили... И только тогда они узнали, что дантист, которого подозревали в ритуальном убийстве, не кто иной, как их Гершель...

– А я вам говорю, что все это ломаного гроша не стоит! - заявил Шапиро и, воспользовавшись случаем, стал рассказывать о себе, о том, как он держал себя во время допросов, как отчитал все начальство... - Кто чеснока не ел, у того изо рта не пахнет! - закончил он глубокомысленной сентенцией. - Нечего бояться! Подержат вашего сына и отпустят на все четыре стороны!..

– Дай Бог! - молитвенно произнесла Сарра. - А пока он, бедняжка, сидит. Такой нежный, холеный должен сидеть в тюрьме, в одиночном заключении. За что? Боже мой, за что?..

Сарра прослезилась, а гости стали неестественно моргать глазами... Смахнув украдкой слезу, старик стал снова расспрашивать: как все это происходило? Каким образом пало на их сына такое ужасное подозрение?

И Шапиро снова изложил подробно все обстоятельства дела, не забыв, конечно, упомянуть, что Рабинович занимался с убитым Володей Чигиринским не из-за денег. К чему ему деньги? Своих мало, что ли? Просто так, в угоду Сёмке-гимназисту (он сейчас, к сожалению, в гимназии) и Бетти, их дочери, живущей в настоящее время на даче.

– Вы говорите, что мой сын не нуждается в деньгах? - спросил старик Рабинович. - А зачем же он давал уроки в двух богатых еврейских домах?

– Какие уроки, какие дома? - пожал плечами Давид и вернулся к своим повествованиям.

Гости снова переглянулись, изумленные:

– Как так, никаких уроков не давал... с ума можно сойти!

А Давид Шапиро взобрался на своего конька и рассказывал, рассказывал...

– Однако хватит! - сказал он, взглянув на часы. - Я, знаете ли, подневольный человек, служащий... пора на работу! Сарра, может быть, ты накроешь к столу и пригласишь наших гостей разделить с нами скромный обед?

Гости мялись, не зная, удобно ли принять приглашение.

– Ну что вы! У вас не гостиница! - сказал отец, глядя на сына.

– Мы приехали по делу! - прибавил Авраам-Лейб, не двигаясь, впрочем, с места.

– Не беспокойтесь! - сказала Сарра, накрывая на стол.- Вы нас нисколько не стесните! Где едят двое, там и четверо сыты будут! Поди, Давид, вымой руки и приглашай гостей!

– Помилуйте! - ломался из приличия старик. - Ведь мы даже не знаем порядком друг друга...

– Ерунда! - сказал хозяин, умывая руки и произнося второпях молитву. Глупости, вас мы уже знаем. Ваш сын у нас не только квартирант: он наш большой друг, и мы все его искренне любим! А кто мы такие - вы сейчас будете знать. Я вам только одно слово скажу: 'Славута'. Слыхали вы когда-нибудь про Славуту?..

– Что за вопрос? Какой еврей не знает Славуты? - сказали в один голос гости и облегченно присели к столу.