надежно не закупорил рот молодого человека, тот наверняка бы дико орал. А так все происходило в оглушающей, гробовой тишине до краев наполненной человеческими страданиями. Сейчас существовал лишь этот взгляд. В нем было столько боли, отчаяния и мольбы, что я не выдержал, взревел и всесокрушающим тараном ринулся вперед. Я был обязан помочь. Чем именно? Пока еще не придумал. Только вот просто так стоять и глазеть на этот кошмар… Нет уж, увольте! Это претило самой совести, самой человеческой сути. Следовало что-то предпринять, немедленно, сейчас же! Сергей не мог, не должен был терпеть этот страх, эту муку!

Меня остановила сильная рука Лешего. Андрюха зыркнул исподлобья и процедил всего лишь одно слово: «Бесполезно…». После этого он обернулся к чудовищному, дьявольскому пыточному столбу и указал на его основание. Не живой не мертвый, не зная чего еще более худшего можно ожидать, я посветил туда фонарем.

В темной идеально гладкой поверхности колоны кое-где чернели какие-то странные образования, то ли отверстия, то ли куски попавших в метал инородных предметов. От одного их вида по моему телу пробежала крупная дрожь. Озноб стал еще сильнее, когда я понял, что от них к полу устремляются толстые красные потеки. Не требовалось особой сообразительности, чтобы понять ― это кровь, и текла она… Срань господня, я пошатнулся, когда понял откуда именно она текла. Руки и ноги Сергея! Кто-то отхватил их практически заподлицо с поверхностью металла. Кто-то? Память услужливо воскресила облик самого первого головастика повстречавшегося нам в подвале казармы, того самого, которого, ни секунды не колебаясь, отправил к праотцам разъяренный подполковник ФСБ. Цирк-зоопарк, а ведь и верно, на его жутком зазубренном оружии алела свежая, совсем свежая кровь!

В мой ошарашенный, растерянный мозг понемногу стало приходить понимание всего того, что здесь произошло. Головастые твари в спешке пытались вырезать Блюмера из этой гребаной колоны. Они кромсали его на куски. Кромсали исступленно и безжалостно. Кромсали еще живого!

Доказательства моей правоты не замедлили отыскаться. Они валялись всего в метре от колонны: грубо ампутированные обутые в кирзаки ноги, замотанная в насквозь пропитанный кровью бинт культя руки, тряпки когда-то служившие Сергею одеждой, приклад от его АК. Ну, а та непонятная субстанция, которой было залито все вокруг… Конечно же это была густая, полусвернувшаяся человеческая кровь.

«Нет!», ― я даже не понял, к чему именно относился мой воистину звериный рев. Может, это было отрицание реальности всего происходящего, может протест против чудовищного вердикта Загребельного.

«Влип парень. Крепко влип», ― чекист подумал, что услышал ответ на свои слова. ― «И теперь мы должны решить, кто ему поможет».

Поможет… Я вовсе не сопливый мальчишка, не вчера родился на свет, а потому прекрасно понял, что именно означает это самое «поможет».

Как не странно первым вызвался Фома. А собственно говоря, почему странно? Совсем не странно. Судя по звукам выстрелов, бой снаружи разгорался с новой силой и хозяин Рынка не горел особым желанием задерживаться в этой подземной мышеловке, которая могла захлопнуться в любой момент. Как он тогда выразился: «Закрываем тему и ходу!».

Вот именно от этого предложения, от этого «закрываем тему…» у меня в душе все перевернулось. Нет, только не Фома, не бандит, которому на все и на всех положить и насрать. Это будет неправильно, это будет все равно как на бойне. Тогда кто? Конечно же тот, кто за все это в ответе, тот, кто правдами и неправдами собрал всех этих людей и повел за собой, даже практически ничего не обещая в замен.

Я никому ничего не сказал. Просто обошел колону с другой стороны, так чтобы Сергей не смог меня видеть. Затем на всякий случай еще раз передернул затворную раму. Осечки быть не должно. Ведь во второй раз автомат мог оказаться настолько тяжел, что поднять его я уже просто не смогу. Из того что произошло потом, в память врезались всего две вещи. С невероятным трудом выдавленное из себя слово «Прости!» и грохот одиночного выстрела.

Этот выстрел вновь прогрохотал в моих ушах. От него я вздрогнул и замер как вкопанный. Сбрасывая наваждение, огляделся по сторонам. Сейчас я был совсем не в подвале. Асфальт широченной многополосной дороги, где-то на обочине перекошенные искаженные искривлением пространства ангары и промкорпуса, сплошная пелена низких облаков. Короче все как всегда. Обычный мир «зеркала».

― Что случилось?

Рокот мотора приблизился. Теперь он звучал всего в паре шагов позади.

― Все нормально! ― я поднял руку и оглянулся.

Загребельный сократил заранее оговоренную дистанцию в десять метров, и тупой нос «302-го» практически уткнулся в мою спину. Из-за навешенных на бронированную скуластую морду блоков щита Леший плохо меня видел. Поэтому притормозив, он по грудь высунулся из люка.

― Не понял! Повтори! ― Андрюха перекрикивал рокот мотора.

― Говорю, порядок! ― пытаясь совладать с собой, я сделал глубокий вдох. ― Так… вспомнилось.

― Ты давай там… не зевай! Сам ведь вызвался вперед идти. ― Мой приятель нахмурился. ― Еще не хватало опять сбиться. Нам и так, твоей блядской дивизии выше крыши хватило.

― Бригады, ― пробурчал я себе под нос, а затем уже более громко, так чтобы Андрюха точно расслышал, добавил: ― Теперь не собьемся. ― Я указал на соседние полосы дороги. ― Если присмотреться, то становится видно. Мы уже в самом конце «зеркала» и они стали чуток другие. Смазанные, что ли.

― Ну, так ты того… присматривайся получше. А то из кабины они все, нахрен, одинаковые. ― Леший сощурился и с явным недовольством огляделся по сторонам. ― Ты говорил речка эта… вонючка впереди.

― Гвоздня, ― я кивнул.

― Тогда может, противогаз оденешь? Береженного, как говорится, бог бережет.

― Рано еще, ― я отрицательно покачал головой.

― Как знаешь. Я предупредил.

Давая понять, что нам пора и нечего просто так терять время на болтовню, Загребельный стал забираться назад в люк. Того же мнения придерживался и я, а потому развернулся, уже чисто автоматически проверил, что мы с БТРом находимся на одной и той же полосе, и уверенно шагнул вперед. До моста через Гвоздню оставалось совсем не много. По моим прикидкам сотня метров, может даже меньше. Вот переберемся на ту сторону и все, можно сказать начнется новый этап нашего отчаянного рейда. В прошлом останется сплющенное гравитационным ударом «Логово», гравитаторы, Кантемировка, сочащиеся ненавистью эльфы, даже Сергей Блюмер и тот…

Нет, отставить! Это ты полковник глупость хотел сморозить. Сергей не может, не должен остаться в прошлом! Он накрепко связан с нами. И даже теперь, мертвый он задает вопросы, заставляет нас самих задуматься над очень многим.

Например, почему именно он кинулся на это задание, причем даже впереди самого Лешего? На этот счет у меня имелась одна гаденькая мыслишка, догадка. Главный! Он не позволил мне пойти с Загребельным, а потом на кого-то пристально глянул… Ну, очень пристально. Вполне возможно, что и на Блюмера. Может ханх отдал мысленный приказ, загипнотизировал аспиранта? Теоретически вполне возможно. Ведь этот сукин сын знает о нас, людях практически все. Он всего парой легких касаний погрузил Пашку в глубокий сон, одной таблеткой валерианки остановил месячные у Лизы, стаканом обычной воды снял боли у язвенника Нестерова. Так что в случае с Блюмером…

Но с другой стороны разве может человек находящийся под гипнозом, действовать так, как это сделал Сергей? Он не знаю уж как, но все же вырвался от схвативших его головастых уродов, нашел этот проклятый зал, понял его особое значение и взорвал главный энергетический канал.

О том, что произошло потом, я мог лишь догадываться. Скорее всего, антенна начала процесс регенерации, самовосстановления. Помешать этому можно было лишь одним путем ― разделить, изолировать разорванные части канала. Само собой во владениях головастых ничего подходящего не оказалось, и тогда Сергей решил использовать свое собственное тело. Это все равно, что лечь грудью на амбразуру ДОТа, может даже страшнее. Там хоть мгновенная смерть, а тут…