— С Новым годом! С новым счастьем!

— Светка! — крикнул Вовка и бросился ко второму человеку детей на заставе.

Так начался у пограничников новогодний праздник. Были и песни и танцы. Вовка со Светкой пропели под баян «В лесу родилась ёлочка», прочитали стихи, кто какие знал, а Иван Иванович под собственный аккомпанемент спел песню о пограничниках, которую сам сочинил. И слова сам написал и музыку. А припев подхватили все солдаты и даже сам командир заставы. Вовка никогда бы не подумал, что папин заместитель, которого он немножко побаивался, вдруг на ёлке так лихо спляшет «яблочко».

После самодеятельного концерта все перешли в столовую. Тут уже был накрыт праздничный стол с пирогами и даже большущим тортом. Иван Иванович постарался для праздника. Был и медовый квас, и брусничная вода лилась рекой, а два медвежьих окорока понравились всем от мала до велика. Это от бабушки Марфы и дедушки Матвея Спиридоновича.

Но Вовка всё равно не забыл про нарушителя и, как только вылез из-за стола, подбежал к сержанту.

— Поймали? — тихонько спросил он.

— Нет… — ответил Куликов. — Решили не задерживать. Он нам свою службу сослужил… Пускай идёт на запад.

У Вовки глаза округлились от удивления, это было просто невероятно, чтобы на заставе, вот так просто, решили пропустить нарушителя через границу!

— А ты знаешь, кто он, нарушитель-то? — рассмеялся сержант. — Старый год! Ясно?

В новогодний вечер Вовка подумал, что Светка уже прошла все науки в школе и навсегда вернулась на заставу, однако утром он узнал, что это совсем не так.

— Нас распустили на зимние каникулы, — сказала Светка. — Ты знаешь, как это хорошо, что бывают каникулы? Целых десять дней можно ничегошеньки не делать. Можно спать докуда хочешь, играть во что хочешь и когда хочешь, ходить куда твоя душенька желает… А когда не каникулы, так каждый день надо в школу ходить. Только по воскресеньям мы не учимся.

— А у вас часто бывают воскресенья? — не подумав, спросил Вовка.

— Здравствуйте пожалуйста! — усмехнулась Светка. — Ты что думаешь, у нас в школе свои воскресенья бывают? Они везде одинаковые. Учусь я в первом «А», ещё в школе есть первый «Б»…

— А в каком лучше учиться?

— Одинаково…

— Кабы одинаково, так и назывались бы они одинаково… — не согласился Вовка.

— А я тебе говорю, одинаково! — рассердилась Светка. — Просто нас, первоклашек, очень много, и в одном классе мы не помещаемся. Вот уроки в интернате мы все вместе делаем. Приходим в комнату для занятий и делаем уроки… А едим в столовке… Ещё есть у нас красный уголок. После ужина я хожу в красный уголок и разные танцы в самодеятельности танцую. А ещё стихи декламирую…

— Как это — декламируешь?

— С выражением… Хочешь, продекламирую?

— Хочу, — сказал Вовка и приготовился слушать.

Светка отошла к стене, одёрнула лыжный костюм, опустила руки по швам и, вдруг окаменев, стала нараспев читать:

Вовка вскочил со стула и, обгоняя Светку, стал выкрикивать:

Ну что? Я тоже умею декламировать! Ещё быстрее тебя умею!

Светка усмехнулась снисходительно и сказала:

— Ничегошеньки ты не умеешь, Вовка! Тараторить ты умеешь, а не декламировать… Я же тебе показываю, как надо декламировать с выражением, а ты тра-та-та-та… Так каждый сумеет: запомнит наизусть стихотворение и будет тарахтеть, как пулемёт…

Вовка слушал Светку, смотрел на неё и как будто не узнавал. Какая-то другая была перед ним Светка, хотя не виделись они всего несколько месяцев. Теперь у неё есть учительница, и Светка то и дело вспоминает её: «А Нина Петровна и говорит…» или: «Тут Нина Петровна как возьмёт журнал да как влепит Серёжке двойку по поведению…» И Людка— подружка у Светки завелась. «Мы с Людкой… Нас с Людкой…» — только и слышит Вовка.

«Ну и целуйся со своей Людкой!» — хотелось крикнуть Вовке, но он сдерживался, чтобы Светка нос не задрала и не догадалась, что ему больно оттого, что она дружит теперь с кем-то другим, хоть и с девчонкой. Новая школьная жизнь так захватила Светку, что она, вместо того чтобы спать докуда хочешь, идти куда душенька желает, решила на время каникул открыть на заставе начальную школу с од-ним-единственным учеником и одним-единственным учителем. Учителем, конечно, была она, Светлана Николаевна, а единственным учеником был Клюев. Не Вовка, и не рядовой Вовка Клюев, а просто Клюев.

— Клюев! Тебе что, отдельное приглашение посылать? Ты слышал звонок? Иди в класс…

Вовка кончал «перемену», покорно шёл в «класс», садился за «парту» и ждал, когда появится «учительница». Светлана Николаевна входила в «класс» с «журналом» под мышкой, и Вовка вскакивал со стула, как солдат в казарме при появлении командира.

— Здравствуйте, дети! — говорила Светлана Николаевна.

— Здрррра!.. — по-солдатски отвечал Вовка.

— Садитесь, дети! — говорила Светлана Николаевна. — Начнём урок. Сегодня мы будем проходить палочки и кружочки…

— Не хочу палочки и кружочки! — уже на втором уроке запротестовал Вовка. — Мы уже проходили палочки и кружочки… Я хочу научиться письма писать…

— Здравствуйте пожалуйста! — возмущалась уже не Светлана Николаевна, а просто Светка. — Письмо ему захотелось сразу научиться писать! Так не полагается. Полагается сначала палочки и кружочки… Мы их знаешь сколько переписали? Воз, воз и маленькую тележку! Без палочек ты ничегошеньки не напишешь. Вот попробуй напиши букву «А»…

— Подумаешь… И напишу… — Вовка схватил карандаш и написал большими печатными буквами: «МАМА».

Светка удивилась.

— «МЫ и А, МЫ и А», — читал Вовка. — А всё вместе знаешь как будет? МАМА! Вот… Я могу и ПАПА написать и ВОВА… А Куликова ещё не могу написать… Пойдём лучше на санках кататься.

На этом школа кончилась и начались настоящие зимние каникулы.

Погода стояла как на заказ, безветренная, с небольшим морозцем. Правда, в конце недели мороз покрепчал, но зато ребятам был выдан совсем необычный подарок: вечером, когда их уже звали домой, ясное небо на севере вдруг расцвело шёлковыми лентами сполохов.

— Смотри! Смотри, что на небе делается! — закричал Вовка.

— Северное сияние это… Пойдём нашим скажем… — заторопилась Светка.