тех, кто уповал только на «белые штыки». «Принимавшие непосредственное участие в вооруженной борьбе, — писал Милюков, — психологически не могут оторваться от своего прошлого, хотя события и выбросили их в совершенно иную жизненную обстановку. Они все еще считают возможным продолжать борьбу в старой форме, не успев сознать, что объективные условия делают это совершенно невозможным»³. Что же касается русского народа, то он, оказывается, не является инертной массой, над которой можно проделывать те или иные «опыты освобождения». Это, по мнению Милюкова, главный вывод из всего печального опыта гражданской войны.

Ведя полемику со своими оппонентами, Милюков предпринял некоторый экскурс в историю кадетской партии. Идеология этой партии, по его словам, никогда не была идеологией революционной. С момента образования «партии народной свободы», и в 1905–1907 гг., и позже, в годы войны и уже начавшейся революции, писал он, «мы стояли на позициях необходимости предотвращения революции…»⁴. Ведя переговоры с Треповым и Столыпиным о создании парламентского кабинета, внося в Думу земельный законопроект Герценштейна, предлагая ряд социальных реформ, партия, по словам Милюкова, указывала власти способы предотвратить революцию. Этой цели служило /41/ и создание «прогрессивного блока» в Думе, и то, что кадеты пошли на коалицию с «социалистическими партиями» в 1917 г., надеясь «совместными усилиями спасти Россию от крайностей максимализма». Но увы, вынужден был признать кадетский лидер, события оказались сильнее. Теперь, уже в условиях эмиграции, Милюков вновь призывал к сотрудничеству с группами (прежде всего правыми эсерами), которые, как он заявлял, «могут быть приемлемы для народа».

В Берлине, Лондоне, Белграде, Константинополе, Софии среди кадетов образовалась оппозиция Милюкову. В газете «Руль» было опубликовано заявление разошедшихся с Милюковым видных кадетских деятелей И. Петрункевича, Ф. Родичева, Н. Астрова, графини С. Паниной. Они писала, что все «началось из-за отношения к армии, эвакуированной из Крыма, и вступления на путь соглашения с социалистами… Расхождение на этой почве создало резко враждебные настроения и решительное осуждение «новой тактики»»⁵.

Остатки кадетской партии раскололись на «правых» и «левых» со своими собственными центрами н органами печати. Те и другие оставались непримиримыми врагами Советской республики, но между ними шел спор о способах и формах антисоветской борьбы. Одни считали необходимым всемерно поддерживать командование разбитой белой армии, с которой связывали свои надежды на возвращение в Россию; другие, в том числе «демократическая группа» Милюкова (в нее входило сначала около 20 человек, в том числе члены ЦК кадетской партии М. М. Винавер, Н. К. Волков, П. И. Гронский, И. П. Демидов, А. И. Коновалов, В. А. Харламов), заявили, что в борьбе с большевиками поддержку от Европы и Америки может получить только «объединенная русская демократия, вышедшая из мартовской революции» 1917 г.

Новый 1921 год Милюков и некоторые его единомышленники встречали в Париже вместе с правыми эсерами. Кто-то из них предложил тогда тост — «за слово, начинающееся с буквы «к», — «коалиция»». Милюков потом разъяснял: «Нас объединило с эсерами признание необходимости продолжения борьбы с большевиками и отрицание прежних методов борьбы»⁶. Это сотрудничество «левых» кадетов с правыми эсерами получило свое оформление на совещании 33 бывших членов Учредительного собрания, которое проходило в Париже 8 — 21 января 1921 г. Там выступил А. Ф. Керенский. Мы возвращаемся, объявил он напыщенно, «на путь здорового национального и государственного творчества». Участники совещания сразу же показали, куда направлено это «творчество». Во имя якобы защиты интересов России они призывали иностранные державы объявить недействительными все соглашения, заключенные ими с Советским правительством. Европа слушала, писал об этих призывах германский историк Ганс фон Римша, но не обращала на них никакого внимания⁷. /42/

Совещание образовало что-то наподобие руководящего органа: была избрана исполнительная комиссия — как бы в противовес попыткам Врангеля создать такой орган. По словам Римши, ее члены продолжали идти по тому же пути, который в марте 1917 г. привел к созданию Временного правительства. Главным в деятельности комиссии стало обсуждение международного положения России. Входившие в комиссию кадеты П. Н. Милюков, М. М. Винавер, А. И. Коновалов, В. А. Харламов, эсеры Н. Д. Авксентьев, В. М. Зензинов, А. Ф. Керенский, О. С. Минор и др. занялись «разбором» договоров Советской России с Англией, Польшей, Персией и Афганистаном. Четыре заседания заняло, например, обсуждение англо- советского договора. Говорили высокие слова о российской демократии, о «чести России», о защите ее «имущества и достояния». Однако бесплодность деятельности комиссии вынуждены были признать даже ее члены. Вскоре они объявили свою работу законченной.

Комиссия направила Милюкова и Авксентьева в Америку. Они привезли туда меморандум, подписанный П. Рябушинским, А. и П. Гукасовыми, С. Лианозовым, Н. Денисовым и другими российскими капиталистами, пытаясь таким образом воздействовать на «общественное мнение», убедить американских финансистов не торопиться с возобновлением торговли с Советской Россией. Побывав в государственном департаменте США, Милюков и Авксентьев обнаружили полное совпадение своих взглядов с точкой зрения американских официальных кругов⁸. Позже в «Правде» было опубликовано письмо Л. Мартова, которое он послал членам ЦК меньшевиков во время совещания «учредиловцев». Раскрывая некоторые подробности закулисной кампании по созданию коалиционной комбинации, Л. Мартов писал, что Керенский, Авксентьев, Минор и др. осуществляли здесь идею парижских кадетов о «национальном центре» на основе коалиции. «Словом, эсеры выйдут очень замаранными и облегчат кадетам интригу с созданием хотя бы и недействительного политического представительства России, но такого, которого вполне достаточно, чтобы дать Антанте формальный повод не признавать представительства Советской власти»⁹.

В то время за рубежом, особенно в белоэмигрантских кругах, не было недостатка в пророчествах насчет скорого падения Советской власти. Наиболее откровенно, может быть, эти настроения выразил фабрикант П. П. Рябушинский с трибуны торгово-промышленного съезда, состоявшегося в мае 1921 г. в Париже. Он заявил: «Мы смотрим отсюда на наши фабрики, а они нас ждут, они нас зовут. И мы вернемся к ним, старые хозяева, и не допустим никакого контроля»¹⁰.

Съезд был созван по инициативе созданных за границей Российского финансового торгово- промышленного союза (Торгпром), Всероссийского союза промышленности и торговли, а /43/ также Комитета частных коммерческих банков. По некоторым данным, Торгпром объединял свыше 600 крупных капиталистов. Многие из них эмигрировали еще до Октябрьской революции, успев захватить с собой разные ценности. Они и здесь, за границей, продолжали заниматься привычной для себя деятельностью, принимая участие в операциях банковских акционерных предприятий. Торгпром кроме Парижа открыл отделения в Нью-Йорке, Лондоне и некоторых других центрах капиталистического мира. В зависимости от сферы своих интересов эмигрантские дельцы — члены Торгпрома — разбились на секции: финансовую, горнозаводскую, транспортную, нефтяную, домовладения и др. Формулируя задачи Торгпрома, председатель съезда Н. X. Денисов заявил: «Настало время выявить вовне общее лицо торгово-промышленного класса, определить его значение как фактора государственного строительства, решить, что именно в настоящих условиях он может и должен предпринять для осуществления целей возрождения хозяйственной жизни родины на началах свободы и частной собственности»¹¹. Главная забота заключалась как раз в последних словах о правах собственности.

Восстановление прав собственности — вот на чем, по словам Рябушинского, нужно было настаивать. Он ратовал за установление контактов с «новой нэпманской буржуазией» в России, за объединение «двух могучих сил буржуазии»: торгово-промышленного класса и интеллигенции, называя Милюкова одним из ее лидеров¹². Милюковцы также подчеркивали свою близость к торгово- промышленным кругам¹³.

Представители торгово-промышленного класса, как они себя называли, начали кампанию лжи против Советской России. Они приветствовали на своем съезде «мудрую и дальновидную политику правительств Франции, США, Швейцарии, Югославии», которые отказывались тогда от всяких сношений с Советской властью. Было объявлено, что Торгпром, взявший на себя «представительство общих интересов русской промышленности и торговли за границей», будет разъяснять правительствам иностранных государств «опасные последствия заключения торговых договоров с Советской Россией»¹⁴.