был связан присягой. В ночь с 15 на 16 октября я даже сгоряча решил идти в Крепость, чтобы сражаться против нилашистов и немцев с оружием в руках. Интересно, что мой непосредственный командир генерал- майор Михай Канотаи дал на это разрешение. Но прорваться туда я не смог, потому что Крепость была окружена немецкими танками…
Тогда я решил создать группу из своих единомышленников в институте. Насколько мне известно, аналогичным образом реагировали на салашистский путч и другие честные офицеры. Независимо друг от друга стали возникать группы патриотически настроенных военных, которые постепенно начали искать и устанавливать связь друг с другом… А ведь это было нелегко: немцы всюду совали свой нос, кругом тайные и явные нилашисты, которые в любой момент могли на нас донести. Тут приходилось понимать друг друга не то что с полуслова, но по едва уловимому движению век.
У нас в казарме «Хадик» образовалась группа человек в 20–25… Бела Чернецки, Йожеф Яки, Артур Надь и другие. Потом мы установили связь с группой Иштвана Тота, действовавшей в министерстве обороны. Нам удалось наладить связь с группами, образовавшимися в военно-воздушных силах, с Миклошем Балаши, Золтаном Мико и другими… В казарме «Хадик» был офицер-резервист, преподаватель Политехнического университета, член партии мелких хозяев, который имел контакт с Венгерским фронтом еще до событий 15 октября. С его помощью мы установили связь с Пиштой Семешем и Дюлой Дешефи, представителем Венгерского фронта. Дюла Дешефи в то время редактировал газету «Киш уйшаг»[39]… Именно у него на квартире я познакомился с Енё Надем.[40]
ИЗ БИОГРАФИИ EH Ё НАДЯ: «Енё Надь отличался политической активностью, решительностью, стремление к действию. Его «недостатком» можно считать излишнюю откровенность и несдержанность, которые шли от его совестливости. В бытность свою полковником генерального штаба он постоянно и во весь голос говорил о том, что, связывая судьбу Венгрии с германским фашизмом, руководство страны ведет нас к катастрофе. В офицерской среде он во всеуслышание заявлял, что фашизм антигуманен; как военный, он, оперируя фактами и цифрами, доказывал неизбежность поражения немцев, неустанно повторял, что тесный союз с германским нацизмом губителен для Венгрии. На него донесли, и Енё Надь был приговорен военно-полевым судом к двум годам лишения свободы. Правда, благодаря ходатайству его многочисленных друзей приговор удалось смягчить. Енё Надь был вынужден дать подписку о невыезде и регулярно являться для регистрации в полицию.
Когда немцы оккупировали Венгрию, Енё Надь понял, что его имя наверняка фигурирует в специальных списках гестапо. Не собираясь сдаваться без боя, Енё Надь перешел на нелегальное положение. И тут же предпринял попытку связаться с людьми, известными своими демократическими, левыми и антифашистскими взглядами, с антинемецки настроенными офицерами. То есть со всеми, кто мог приниматься в расчет в случае создания организации Сопротивления».
ПАЛ АЛМАШИ ПРОДОЛЖАЕТ РАССКАЗ: — Постепенно наша организация росла, крепла, превращаясь в движение Сопротивления гитлеровцам и салашистам. Правда, я ничего не могу сказать о том, как Енё Надь установил связь с Эндре Байчи-Жилински… Дело в том, что в начале нами была создана целая сеть групп. По просьбе Эндре Байчи-Жилински в Будапешт прибыл генерал-лейтенант Янош Киш. С его приездом деятельность организации получила новый мощный импульс, группы начали работать четче, решительнее.
ИЗ БИОГРАФИИ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ЯНОША КИША: «Янош Киш родился 24 марта 1883 года в городке Эрдёсентдёрдь.[41] Дед будущего генерала выбрал для внука карьеру военного. С 1894 года Янош Киш учился в военной школе первой ступени, потом поступил в кадетское училище. В 1902 году Я. Киш был произведен в лейтенанты и с отличной аттестацией по предложению командования училища был направлен для прохождения службы в знаменитый тирольский полк имперских егерей, расквартированный в городке Кёсеге. Там он познакомился с молодой преподавательницей местного женского лицея Илоной Бако и после окончания первой мировой войны женился на ней…
В годы первой мировой войны Янош Киш был несколько раз ранен, в последний раз очень тяжело… Для завершения лечения он был доставлен из Вены в Кёсег. После выздоровления Я. Киш стал офицером- воспитателем в местном военном училище…
В 1919 году Я. Киш познакомился с Эндре Байчи-Жилински. С той поры началась их дружба, продолжавшаяся всю жизнь. Благодаря своим незаурядным способностям и боевому опыту Янош Киш быстро продвигался по служебной лестнице. В 1933 году его перевели в Баранью,[42] где он стал командиром пограничного полка… В 1935 году Я. Киш был назначен командиром 1-й сводной армейской бригады, в 1938 году произведен в генерал-лейтенанты.
Еще в канун второй мировой войны Янош Киш в полной мере осознал, какая угроза для Венгрии исходит от немецкого фашизма, от прогерманской ориентации венгерской правящей верхушки…
Генеральский чин в представлении Яноша Киша становился все в большей степени несовместимым с его откровенно оппозиционными взглядами, его неприятием пронемецкой внешней политики венгерского правительства. Поскольку Янош Киш не считал нужным скрывать свои взгляды, о них стало известно командованию. 19 апреля 1939 года его попросили подать в отставку…
В канун немецкой оккупации Венгрии Янош Киш вместе с Эндре Байчи-Жилински посетили тогдашнего премьер-министра Венгрии Миклоша Каллаи и посоветовали ему предпринять решительные шаги, чтобы быть готовым отразить возможную агрессию со стороны немецких нацистов. Они даже предложили премьер-министру раздать оружие рабочим. В период немецкой оккупации Янош Киш, не чувствуя себя в безопасности в столице, вместе с женой уехал в Кёсег».
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ПАЛА АЛМАШИ: — В середине ноября мы были вплотную заняты укреплением структуры нашей организации, а также расширением сферы ее деятельности. В частности, мне было поручено добывать боеприпасы и собирать, так сказать, разведывательные данные… И вот однажды я узнаю, что нилашисты что-то пронюхали о существовании нелегальной организации в казарме «Хадик». Вскоре я получил доказательство тому, что за казармой ведется тайное негласное наблюдение. Что делать? Я уже упоминал имя своего непосредственного командира генерал-майора Михайя Канотаи, у которого получил разрешение 15 октября принять участие в боях с немцами и нилашистами. Я знал: он настроен патриотически… И решил рискнуть!
Я зашел к нему в кабинет и сказал: «Господин генерал, я сейчас вам сообщу очень важную информацию, после чего целиком и полностью буду в ваших руках. Если хотите, донесите на меня. Знайте, я состою в нелегальной организации, которая ставит перед собой задачу свергнуть незаконный режим Салаши! Я призываю вас, господин генерал, присоединиться к нам!»
Канотаи, не раздумывая, ответил: «Я принял к сведению то, что ты мне сказал. Чем могу, постараюсь помочь. Сделаю все, чтобы как-то прикрыть вашу деятельность…» Так я привлек Канотаи на свою сторону, обеспечил тылы нашей группы. Забегая вперед, отмечу; уже после моего ареста Михай Канотаи осмелился прийти на проспект Маргит и заявить нилашистским жандармам, что я куда-то пропал. Он спросил, не известно ли им что-нибудь о моей судьбе, и если я случайно попал к ним, то это просто недоразумение, он готов поручиться за меня и отвести обратно в казарму…
Он даже разговаривал с Радо![43] Но, разумеется, ко мне его не пустили… Вернувшись домой, он написал письмо министру обороны нилашистского правительства Берегфи, где, сославшись на ухудшение состояния здоровья, попросил об отставке. Отправив письмо, Канотаи сел в автомобиль и отправился в свое поместье.
— Таким образом, в армии тогда были высокие по званию офицеры, которые, хотя и не принимали активного участия в движении Сопротивления, вследствие патриотизма и антинемецкой настроенности всячески прикрывали подчиненных, которые энергично боролись против нилашистов…
— И как видишь, даже пытались вступиться за них в случае провала. Как это было со мной. Да, такие офицеры были. Правда, я только что употребил в своем рассказе выражение «зашел к нему в кабинет…» Но этому предшествовали известные события. После переворота 15 октября всех нас снова заставили
