османами. На обломках Византии итальянские и французские рыцари создали так называемую Латинскую империю (о которой мы уже писали). Ее императору, избираемому из числа западноевропейской знати, отошла четвертая часть завоеванных земель, а остальное разделили между собой рыцарство разных стран и Венеция. На островах Эгейского моря были образованы республики по типу венецианской, а материковая Греция досталась французам. И хотя Латинская империя просуществовала всего 57 лет (она пала уже в 1261 г., когда сторонникам православия удалось отвоевать Константинополь), Греция оставалась протекторатом еще более двухсот лет.
Вдохновителем и организатором Четвертого Крестового похода был папа Иннокентий III, годы жизни которого (1161–1216) практически ложатся на годы жизни Чингисхана (родился, по разным данным, в 1155- м, 1167-м или 1162-м, а умер в 1227-м). Само по себе это ни о чем не говорит, но если принять во внимание, что папа был великим царем-первосвященником, то совпадение становится уже любопытным. Дело в том, что титул Чингиса — великий хан-каган — тоже означает царя-священника в буквальном переводе. С. Валянский и Д. Калюжный полагают, что миф о папе Иннокентии как о Чингисхане мог сложиться на Востоке довольно легко. В ходе крестовых походов на территории Малой Азии и в Палестине возникли многочисленные христианские княжества — Антиохийское, Триполитанское, Эдесское, Иерусалимское и другие. Все эти события, поистине экуменического размаха и вдобавок продолжавшиеся на протяжении жизни нескольких поколений, не могли не обрасти мифами, преданиями и легендами. Немусульманское население покоренных стран должно было видеть в христианских рыцарях естественных союзников против магометанской угрозы, надвигавшейся с Востока. Практически полное отсутствие таких мифов удивительно. Еще более оно удивительно в русских летописях (события, связанные с крестовыми походами там совсем не отражены), поскольку все происходящее в Византии не могло не привлекать самого пристального внимания русских князей. Остается допустить, что эпохальные деяния рыцарских орденов претерпели в памяти потомков своеобразную трансформацию, превратившись в нашествие монголо-татарских орд. В начале этой книжки мы уже писали о сложных проблемах, возникающих при истолковании событий далекого прошлого. Хроники чаще всего пишутся не очевидцами (которые тоже могут быть пристрастны), а со слов очевидцев, причем пишущий не может не учитывать политическую конъюнктуру и точку зрения своего государя. Последующие интерпретации могут исказить текст до неузнаваемости.
Нам в большей степени известна военная составляющая деятельности рыцарских орденов, поэтому мы зачастую упускаем из виду их миссионерские притязания. Орденский напор на Восток мог быть куда более масштабным и агрессивным, чем нам представляется сегодня. Мы уже не говорим о том, что контролировать торговые пути просвещенным европейцам было не в пример легче, чем неграмотным скотоводам из далекой Монголии. А ведь если верить историкам, монголы проявили блистательные таланты и как купцы, и как чиновники, и как дипломатические представители. Скажем, известный востоковед А. Ю. Якубовский пишет, что «монголы превратили международную сухопутную торговлю буквально в культ. Мы их увидим и в роли сборщиков податей, и на постах заведующих финансами и т. д.» Не слишком ли это чересчур? Для того чтобы разбираться в тонкостях экономики и администрирования или развернуться на поприще международной торговли, нужно иметь подготовленных людей, время и опыт. Как монголы сумели всему этому обучиться столь быстро? Использовать местное чиновничество тоже не получится — неграмотные степняки просто не смогут его контролировать. А вот европейцам такая задача была вполне по плечу, особенно если принять во внимание, что в крестовых походах принимали самое активное участие могущественные торговые республики Северной Италии — Венеция и Генуя.
Римский папа был в то время царем царей и обладал не только духовной, но и светской властью. Он назначал и низвергал по своему усмотрению христианских владык и полагал свою власть всемирной. Ему подчинялись крестоносные войска и гроссмейстеры духовно-рыцарских орденов; Ватикан был такой силой, не считаться с которой не мог никто. Выступая в роли инициаторов крестовых походов, римские папы воспринимались на Востоке как завоеватели. А поскольку рыцарские войска нередко действовали с исключительной жестокостью, они вполне могли казаться местному населению (особенно единоверцам- схизматикам) какими-то выходцами из преисподней. Вполне можно допустить, что имя «татары» было первоначально прозвищем этих свирепых пришельцев («тартары» — по-гречески «адские люди») и только потом превратилось в этноним. Да и параллели «орда-орден» тоже наводят на размышления.
Итак, резюмируем: по мнению С. Валянского и Д. Калюжного, монгольская империя от океана до океана — это мираж, сон, призрак, не имеющий ровным счетом никакого отношения к реальной Монголии в Центральной Азии. Подлинная история монгольских завоеваний — это история крестовых походов, увенчавшаяся созданием Латинской империи, и последующие события на Ближнем Востоке. Попутно отметим, кстати, крайне любопытный хронологический параллелизм. Если верить традиционной историографии, в 1204 г. в Монголии возвысился нойон Темучин, а в 1206 г. на курултае он был избран великим ханом под именем Чингисхан. Началась полоса монгольских завоеваний, в ходе которых была создана грандиозная империя, не имевшая себе равных в прошлом (да и в будущем, пожалуй, тоже). Как единое государственное образование она просуществовала сравнительно недолго: в 1260 (1261) г. на просторах империи вспыхнула гражданская война. В ходе четырехлетней борьбы за власть Монгольская империя фактически распалась на относительно самостоятельные улусы. Историки пишут, что с 60-х годов XIII в. исторические пути этих улусов разошлись и дальнейшая их история перестает быть историей Монгольской державы. В 1271 г. внук Чингисхана Хубилай основал в Китае династию Юань и перенес столицу из Каракорума в Яньцзин (современный Пекин). Что мы видим в эти же годы на Западе? По призыву Ватикана начинается Четвертый Крестовый поход. Рыцари, собравшиеся со всей Европы, в 1204 г. берут штурмом Константинополь, а в 1206-м на землях Византии возникает Латинская империя. Как единое целое она просуществовала до 1261 г., после чего распалась на независимые государства. На своих восточных границах эта империя неминуемо должна была соседствовать с Монгольской державой, но ни в одной хронике не отмечено ни единого столкновения между ними. Более того, складывается ощущение, что эти два юных и чрезвычайно агрессивных государственных образования попросту не подозревают о существовании друг друга. Таким образом, нам остается предположить, что история монгольских походов — это не более чем географический перевертыш, своего рода зеркальное отражение событий, происходивших в Малой Азии.
А как же Золотая Орда на Волге, далекий западный улус некогда единой Монгольской державы, раскинувшийся от Днестра до Иртыша? В русских летописях слова «орда» и «ордынцы» упоминаются постоянно. Официальная история нам говорит, что это было обширное многонациональное государство, просуществовавшее до конца XV в. Если и Золотая Орда фантом, то где же ее прототип?
Сначала разберемся с происхождением слова «орда». М. Фасмер, составитель «Этимологического словаря русского языка», пишет, что в древнерусском языке слово «орда» означало «стан, кочевье» и заимствовано из тюркских языков. На казахском, татарском и азербайджанском orda это «дворец, шатер султана, хана», на турецком ordu означает «военный лагерь». Монгольское и калмыцкое ordu, orda опять же «двор, лагерь, стоянка». А вот слова «орден» и «ордер», по мнению М. Фасмера, заимствованы из немецкого и восходят к латинскому ordo — «ряд, строй, порядок». М. Фасмер, конечно, авторитетнейший специалист и спорить с ним нелегко. Но вот, скажем, Сигизмунд Герберштейн, посетивший Московию в XVI в., пишет в своих «Записках», что на татарском «орда» означало «множество» либо «собрание». А в русских летописях при рассказе о военных кампаниях запросто используются выражения «шведская орда» или «немецкая орда» в том же значении «войско». А. Бушков указывает, что по-польски «Horda» — «полчище», причем не в смысле «толпа кочевников», а скорее «большое войско». Можно обратить внимание на оборот «походный ордер», который до сих пор используется на флоте и означает построение кораблей в походе. Одним словом, все значения слова «орда» так или иначе вертятся вокруг терминов «строй», «порядок», «военный лагерь» (в турецком, см. выше). Между прочим, на современном казахском «Кзыл-Орда» не что иное, как Красная Армия.
Весь вопрос в том, откуда в русский язык проникло это слово — из тюркских языков или через европейские из латыни. Фасмер склонен полагать, что слова «орда» и «орден» имеют разное происхождение. А вот Е. П. Савельев, автор «Древней истории казачества», на мнение которого ссылаются С. Валянский и Д. Калюжный, выводит слово «орда» из латинского ordo («строй, порядок») и считает, что и русские «орден» и «орда», и немецкое Ordnung — родственные слова, пришедшие из латинского языка. Академик А. Т. Фоменко пишет о том же: сталкивая латинское «ordo» и немецкое «Ordnung», он полагает, что русское слово «орда», равно как и монгольское «orda» пришли с Запада.
