– Смотри, дед.

– Анечка, я его, ей-Богу, хорошо спрячу. Ни одна живая душа не найдет.

– Ладно, уговорил.

Украдкой посмотрев на лежащий на полу труп, я почувствовала, как меня затошнило, и закрыла ладонью рот, чтобы сдержать рвотный спазм.

– Дед, давай его в покрывало завернем.

– Давай,– напуганный не меньше меня дед кинулся за покрывалом и на удивление бережно расстелил его на полу.

– Ты точно знаешь, что он мертв?

Я подозрительно посмотрела на деда и отметила тот факт, что он в погребе зря времени не терял. Скорее всего он не только разбирал выход, но и осушил не одну бутыль самогонки.

– Дед, ты уверен, что уголовник мертв? – вновь повторила я свой вопрос и побоялась, что сильно шатающийся старик упадет рядом с трупом.

– Мертвее не бывает. Не веришь – сама проверь.

– Я на него даже смотреть не могу.

– Ань, а мы его что, в моем погребе зароем?

– Зачем же в погребе-то?! Деревня большая, места много. Каково тебе потом придется, если ты будешь знать, что в твоем погребе труп зарыт?!

– А тогда где?

– Ну сам подумай. Твои же края. Скоро светать начнет, бабки проснуться. Нужно это сделать как можно быстрее. Главное – выбрать место, чтобы земля была хорошая, рыхлая. Чтобы копалось легко. Ты так набрался, что с тебя, по всей видимости, толку будет мало. Все на мои хрупкие плечи ляжет…

– Ничего я не набрался,– обиделся дед.– Я за тебя переживал. Места себе не находил, вот и выпил немного.

– Так уж и немного?

– Я тебе говорю, что немного. Тогда мы его на кладбище закапаем.

– Где?!

– На кладбище. Оно тут совсем рядом находится. Кладбище заброшенное, там уже тысячу лет никого не хоронят. До него никому дела нет.

– Схоронить труп на кладбище это, конечно, по-человечески,– с важным видом заметила я,– но что-то возиться ночью на заброшенном погосте как-то жутковато.

– Не бойся. Я на этом кладбище даже закрытыми глазами любую могилу найду. Там отродясь чужие не шастали.

– У тебя и в этой деревне отродясь чужие на шастали. А видишь, шастают.

Не теряя ни минуты, я бросилась за своей машиной и подъехала к дедову дому. Вытащив покрывало с покойником на улицу, мы с огромным трудом затолкали его в багажник, который по-прежнему не хотел закрываться.

– Это ж надо такому громиле вымахать,– от беспомощности не на шутку занервничала я.

– Багажник у тебя маленький,– под руку ворчал дед.

– Багажник у меня нормальный. Просто он на такие большие трупы не рассчитан.

– Ты так рассуждаешь, дочка, как будто каждый день трупы возишь.

Ни одна наша попытка не увенчалась успехом. Мы оба чувствовали, что теряем драгоценное время и мучимся понапрасну. С десятого захода мы уложили его более компактно, но багажник так и не захотел закрыться.

Решив оставить багажник открытым, мы сели в машину и поехали в сторону кладбища. Дед закурил свою папиросу и произнес с таким важным видом, что, если бы у меня на голове была шапка, я бы обязательно ее сняла:

– У меня, Анечка, на этом кладбище собственная могила имеется.

– Как это?

– Мужиков-то в нашей деревне нет, сама знаешь, вот я И решил позаботиться о себе сам, заранее место себе подготовил. Вырыл аккуратно, сантиметр в сантиметр. Я уже несколько раз туда ложился, примерял, так сказать. Все по уму сделал, чтобы мне удобно лежать было.

– Ты что, дед, несешь-то?

– Вот те крест. Кто обо мне позаботится ежели у меня никого нет?! Только я сам.

– Дед Герасим, а где же твоя бабка? Умерла? А дети?

– Да нет, жива,– как-то нехотя ответил дед.

– А где она живет?

– В городе. Мы с ней уже тысячу лет отношения не поддерживаем. Ни с ней, ни с сыном. Да и с внуками тоже. У сына то, наверно, тоже дети есть, и не один.

– Ладно с женой, а с сыном-то ты почему не общаешься?