всадники стали толкать друг друга, стремясь занять желаемую позицию, и тогда в войсковые соединения, расположенные вдоль стены, были посланы гонцы предупредить о предстоящем высоком визите. Наконец они распределились: Танико заняла место во главе отряда, Саметомо и Мунетоки – за ней. Солнце стояло высоко на востоке, и Танико была ярко освещена им.

Эта поездка Танико, думал Дзебу, придаст войскам и людям сил больше, чем визит самого императора. Самураи, прибывшие из шестидесяти шести провинций, построились рядами перед высокой каменной оборонительной стеной, сооруженной вокруг бухты Хаката. Как только отряд сегуна приблизился к первым частям, раздались приветственные клики воинов. Едва завидев Танико, воины смолкли, опустились на колени и простерлись ниц.

В Хакосаки, самом северном из портовых городов, экипажи кобая выстраивались в ряд на пирсах за своими кораблями и кланялись Ама-сёгун. В Хакосаки стояли сотни маленьких судов. Отсюда, из этого города, расположенного ближе других ко входу в порт, защитники могли ударить по монгольскому флоту, ещё перед тем, как он войдет в бухту Хаката. Старая стена, окружавшая город, построенная сотни лет назад для защиты от пиратов, была восстановлена и стала теперь частью новых оборонительных сооружений. Горожане и самураи выстроились на вершине стены и перед нею, чтобы посмотреть, как будет проезжать Танико.

Сразу за Хакосаки бритоголовый человек в оранжевой мантии буддистского монаха выбежал из толпы, воздевая руки к небу и восклицая: «Хвала Амиде Будде! Хвала Амиде Будде!» Дзебу напрягся, готовясь выхватить свой короткий меч зиндзя. Аргун очень хорошо умел использовать наёмных убийц, которые могли быть замаскированы под монахов. Кроме того, наемный убийца и в самом деле может оказаться монахом, мрачно подумал он. Но затем он вспомнил, что видел этого человека раньше. Это был известный священник Ношин.

В эти тревожные времена, которые называли Последними Днями Закона, в стране, разорённой гражданской войной и находящейся теперь под угрозой вторжения врага, многие, особенно самураи невысоких чинов и простые люди, искали успокоения в новых религиях. Ношин как раз и был одним из тех, кто учил, что простое повторение прописных истин позволяет человеку достичь просветления и спастись. Он исходил страну вдоль и поперек, призывая возбужденные толпы принять его упрощенное понимание буддизма. Все страдания Страны Восходящего Солнца, говорил он, есть кара за её грехи, особенно за грехи аристократии, священников и самураев. Он утверждал, что его учение было единственно верным и что все другие секты исповедовали ложные и извращенные учения и их следует выдворить из страны, пусть даже силой, если потребуется. И вот теперь, когда все внимание страны было обращено к бухте Хаката, Ношин тоже приехал туда, чтобы проповедовать в войсках, совершать там молебны и убеждать сокрушить врага чистотой своей жизни и постоянным повторением сочиненных им молитв. Некоторые из самураев считали его занудой, в то время как другие становились его горячими приверженцами.

Ношин предстал перед Танико и обратился к ней со следующим торжественным воззванием:

– Молитесь, госпожа, молитесь постоянно Будде! Просите его простить ваши грехи! Отвергайте фальшивки старых буддистских сект и новых шарлатанов дзен! Отбросьте суеверия синто! Есть только одна истинная религия. Молитесь о просветлении, госпожа, и вы будете спасены, и страна!

– Спасибо, дорогой священник Ношин, за ваши проповеди и советы, – твёрдо сказала Танико, словно услышала от Ношина именно то, что ей хотелось. – Попросите Будду послать нам победу.

И с этими словами она пришпорила своего белого коня, а Дзебу, подхватив уздечку, устремился вперёд.

– Я наступлю на тебя, если ты не сойдёшь с нашего пути, – тихо сказал он Ношину.

Ношину стало ясно, что каждая его попытка навязать Танико и её спутникам свое учение делает его смешным в глазах окружающих, поэтому он повернул назад, не переставая потрясать руками и повторять нараспев свои молитвы. Его приверженцы из толпы подхватили его пение. Их голоса доносились всё слабее.

– Вы слышали, моя госпожа? – проворчал Мунетоки своим низким голосом. – И такое случается всякий раз, как только вы появляетесь на публике! Я еле удержался от того, чтобы не вынуть мой меч и не снести голову этому несносному негодяю!

– Ну же, кузен! – мягко сказала Танико с улыбкой. – Ведь это святой человек.

– Святой человек не будет осмеивать верования других людей, – сказал Мунетоки, все еще сердясь. – И тем более не станет читать публичных лекций матери сегуна. Власти сразу же бы отправили такого человека в ссылку.

– И вернули бы его из ссылки из-за протеста народа, – сказала Танико. – Мы не можем себе позволить сделать его последователей своими врагами.

Только к концу дня они обошли всю бухту Хаката, и стало ясно, что Танико не остановится до тех пор, пока они не достигнут южного конца стены. Дзебу беспокоился за неё.

– Моя госпожа, – сказал он, рассчитывая на то, что Саметомо и Мунетоки могут слышать его. – Быть может, мы остановимся и отдохнем, а наш объезд закончим завтра?

Танико с иронической улыбкой посмотрела на него.

– У тебя болят ноги, мастер Дзебу? Тогда мы поменяемся местами, и я некоторое время поведу лошадь, если хочешь.

– Но вы не в состоянии ехать верхом с восхода до заката, моя госпожа, – сказал Мунетоки. – Это убьёт вас!

Танико строго посмотрела на него:

– Вражеский флот может быть здесь уже завтра. У меня есть только этот день. Я должна завершить объезд сегодня, Мунетоки-сан.

Мунетоки открыл было рот, чтобы возразить, но она прервала его:

– Я настаиваю!

Танико не позволяла своему отряду отдыхать, за исключением коротких остановок. Никто не смел жаловаться. Если такая хрупкая маленькая госпожа Танико может подвергнуть себя такому тяжёлому испытанию, то как может настоящий самурай сказать, что оно непосильно для него? Дзебу всё чаще