– По прибытии в Камакуру я остановлюсь дома, если родственники примут меня. После того как ты доставишь Хидейори послание Юкио, ты вернешься к Юкио и вы оба пойдете войной на Такаши. После окончания войны ты вернешься ко мне, и мы посмотрим, что делать дальше.

– Я могу и не вернуться к тебе.

– Если тебя убьют, то я буду ненавидеть твоего убийцу так же, как убийцу Кийоси. Возможно, я никогда не прощу себе того, что послала тебя на войну. Но по-другому я поступить не могу. Я могу держать в узде свои действия и слова, но не то, что я знаю и чувствую. Согласен ли ты действовать на этих условиях?

– Я согласен на любые твои условия. Но всё же скажи мне, Танико, как ты считаешь, правильно ли я поступил, рассказав тебе о смерти Кийоси?

Некоторое время она раздумывала.

– Ты всегда говорил, что зиндзя не различают, что является правильным и что нет. Кто может сказать, что больше всего ранит нас: совместная жизнь, если между нами мелькает тень лжи, или счастье, уничтоженное правдой? Это вопрос, над которым я буду размышлять, находясь в одиночестве в Камакуре.

С тех пор как Танико покинула родительский дом, выйдя замуж за князя Хоригаву, Камакура сильно разросся. Теперь он раскинулся по окружающим холмам, увеличив свою территорию вдвое по сравнению с тем, каким Танико видела его в последний раз. Большинство новых зданий принадлежали богатым фамилиям и были окружены парками и стенами. Но даже этот разросшийся Камакура казался Танико маленькой деревушкой, когда она вспоминала огромные города Китая.

Танико сразу заметила, что владения Шимы тоже увеличились. Они поглотили поместья, находящиеся по соседству, так что вновь возведенная из камня и земли стена окружала парк в три раза более обширный. Вид, открывшийся за высокой стеной, заставил Танико сжаться. Трехэтажная главная башня возвышалась над поместьем. Верх ее венчали позолоченные дельфины – для освещения и защиты от огня.

– Очевидно, мой отец процветает, – сказала она Дзебу.

Над главными воротами развевался не Красный Дракон, говорящий о принадлежности к Такаши восточных провинций, находившихся под директоратом Муратомо, а флаг заключал в себе символ фамилии Шима – маленький белый треугольник внутри большого оранжевого треугольника.

«Должно быть, узы, связывавшие моего отца с Такаши, ослабели, – подумала Танико. – Он показывает, что сам себе хозяин!»

Следующим признаком того, что ее фамилия заняла другую позицию, была стража у ворот. Не менее десяти самураев! Они выглядели отдыхающими, но постоянно были наготове, как очень искусные воины. Вооружены они были каждый двумя мечами и одеты в красивые костюмы, бронированные сомкнутыми вплотную стальными пластинами и опоясанные яркими оранжевыми шнурами. Шлем их предводителя был украшен белым султаном из лошадиной гривы.

Вместе с Танико отряд путников включал Дзебу, Моко и пять самураев охраны, выходцев из окрестностей Камакуры, вызвавшихся помочь Дзебу и Танико добраться до дома. Все ехали верхом и в поводу держали трёх лошадей, везущих поклажу.

Никто бы не подумал, что каждый из них довольно богат добычей, награбленной в Китае, думала Танико, или что они являются предвестниками вторжения большой армии, вновь появившейся на Священных Островах. В испачканной, запыленной одежде все выглядели уставшими. Им потребовалось двенадцать дней, чтобы добраться сюда из Хирайдзуми, спустившись с гор Осю верхом, наняв прибрежное судно и совершив длительное путешествие от Сэндай. Ошеломляющие пейзажи северных широт помогли Танико немного забыть печали. Вершины гор, спрятанные в облаках, стремительные пенящиеся потоки, огромные скалы, окаймленные белыми лентами водопадов, – дикие и даже немного пугающие пейзажи, которых Танико никогда раньше не видела. Когда путники достигли побережья, то увидели бесчисленное множество островов, которым ветер и волны придали различные очертания, и покрытые случайно прилепившимися, причудливо искривленными соснами. Придворные Хэйан Кё нашли бы такие пейзажи варварскими, но, живя среди варваров, Танико умела видеть в них красоту. Большую часть времени Танико и Дзебу молчали. Теперь им нечего было сказать друг другу. Основной надеждой для них было время. Танико выразила свои мысли в стихотворных строках, которые передала Дзебу на борту судна. Это стихотворение появилось под влиянием пейзажей, с которыми они встречались во время своего путешествия.

Она молча передала его Дзебу перед прибытием в Камакуру. Он, тоже молча, прочитал, кивнул головой и спрятал листок под кимоно.

Сейчас начальник стражи поместья Шимы с важным видом направлялся к ним. Дзебу слез с лошади, приблизился к нему.

– Другой монах Хачимана, – прорычал начальник до того, как Дзебу смог что-либо сказать. – Каждый оборванный монах отсюда и до Кюсю слышал, что в Камакуре можно неплохо заработать. Но только не в этом доме. Господин Шима Бокуден строго предупредил всех, что монахов нужно отправлять несолоно хлебавши. Уходи! – воин сделал угрожающий жест, положив руку на рукоять меча, покрытую серебром.

Типичный самурай из восточных провинций, подумала Танико, шумный и грубый.

Танико наблюдала, как Дзебу безо всяких угроз повернулся к стражу левым боком, его меч свешивался с ремня со стороны начальника.

– Извините меня, начальник, – вежливо начал Дзебу. – Я сопровождаю дочь господина Бокудена, госпожу Танико, которая проделала длинную дорогу, чтобы нанести визит своему отцу. Не будете ли вы столь любезны позволить нам войти и известить господина Бокудена, что приехала его дочь?

Дзебу не упомянул о сообщении для Хидейори. Они должны выяснить ситуацию вокруг Хидейори, не выказывая к нему интереса.

– Ого, один из вооруженных монахов? – проворчал стражник. – Кто вы – буддист, синтоист, зиндзя? Никто из вооруженных монахов не является святым или искушенным в воинских искусствах, поэтому нет необходимости играть ругательствами или мечами. Нет, эта женщина, сидящая верхом, называет себя дочерью господина Бокудена, да? Дочь господина Бокудена – великая госпожа, живущая в столице. Она не стала бы добираться сюда верхом на лошади, как какая-нибудь маркитантка!