Моко поднялся на ноги, встав над старым человеком, который сидел, прямо и безмятежно глядя вперед; его длинная белая борода колыхалась под лёгким ветром, дующим с моря. Плотник потянулся к Тайтаро, как бы удерживая его от Пустоты, но Дзебу отвел его руки прочь прежде, чем они коснулись старого человека, как будто Тайтаро был уже мёртв и поэтому неприкосновенен.

– Святой! – заплакал Моко. – Все зиндзя сумасшедшие, я это видел несколько дней назад. Наверно, твоё согласие на смерть есть сумасшествие всех. Ты не можешь покинуть нас сейчас! Ты нужен нам!

– Это моё право – умереть, когда я выбрал, – сказал Тайтаро тихо. – Я заслужил это, и в какой-то день ты и Дзебу почувствуете то же, что я сегодня. Дзебу-сан, я передавал тебе всё, что мог сказать тебе. Я избавился от всех привязанностей к этому миру. Даже больше, я избавился от всех глупых страхов, что осаждают стариков. Мой выбор смерти верен для меня, Дзебу, так же, как твой выбор идти в Камакуру к госпоже Танико верен для тебя. Ты нужен мне не больше, чем тебе нужен Камень. Если ты хочешь совет, иди к монаху-дзен Ейзену, чей храм – неподалеку от Камакуры. Ты встречал его однажды, и он – давно уже один из нас.

Со вздохом Тайтаро поднялся и вскарабкался на несколько шагов к вершине утеса, где они располагались лагерем прошлую ночь. Он посмотрел на волны и на восходящее солнце. В следующий момент он сел, скрестив ноги и положив руки на колени. «Он посмотрел сейчас так, как никогда не смотрел на этом свете», – подумал Дзебу. Это было выше его сил. Он упал на землю. Первые несколько всхлипов прорвались сквозь стиснутые зубы. Когда слёзы побежали свободно из его глаз, он закричал, рыдая от боли и протеста.

Тайтаро обернулся и тихо посмотрел на него сверху.

– Очнись, очнись! Разве ты ребенок пяти лет от роду, чтобы так поступать? Или монах-зиндзя?

– Ты великий человек! Я уходил из мира во имя любви, – рыдал Дзебу. – Не покидай меня, прошу тебя! Ты дал мне выбор между жизнью и смертью несколько дней назад, и я выбрал жизнь. Ты хочешь посмеяться над моим выбором?

– Что ты сказал насчет любви – глупо, сын мой. Мир полон людей, которых ты любишь. Одно ты сказал верно. Я действительно высмеял твой выбор, если отказался сделать такой же выбор для себя самого. Жизнь и смерть – одно и то же для зиндзя.

Решить – и всё. Это моё старое тело износилось. Сущность готова бросить его. Прими, прими это. Всё происходит как должно.

– Я не хочу, чтобы ты умирал! – плакал Дзебу.

– Твои страсти, как сильный ветер, всегда готовы вырываться наружу во всём, чему мы учили тебя. Ты знаешь, что свобода от страха смерти – это ключ, который отпирает цепи человечества. И ты еще расцениваешь мое решение как ужасную, печальную вещь. Ты нарушаешь спокойствие момента своими невежественными оплакиваниями!

На миг грубоватый силач Дзебу оказался в своём детстве, куда вернул его голос Тайтаро.

– Веди себя тихо!

Дзебу поднялся на ноги и встал со склонённой головой, пристыженный, понимая, что упрёк его отца имеет сейчас вес учения зиндзя. За строгим тоном Тайтаро скрывал любовь к своему приёмному сыну. Он хотел, чтобы тот был спокоен, неуязвим, как настоящий зиндзя. Он также хотел, чтобы Дзебу был человечным, а будучи человечным, он должен терпеть.

– Прости, отец, – сказал Дзебу. Тут он услышал посторонний звук рядом с собой и понял, что это Моко, согнувшись вдвоё, заглушает свои рыдания. Дзебу положил утешающую руку на его плечо.

– Сядьте и медитируйте со мной, Дзебу и Моко, – сказал Тайтаро.

Это вызвало у Моко стон, но, нежно понуждаемый рукой Дзебу на своем плече, плотник опустился на землю. Солнце теперь было большое и яркое над серо-синим морем, и сияние его слепило. Дзебу хотел облегчить печаль Моко, и в этом желании его собственная боль утратила несколько свою остроту. Долгое время они сидели в тишине.

Тайтаро сказал почти шёпотом:

– Этот нежный ветер, дующий с моря, унесет меня. Я стану Сущностью. Это будет не больше, чем любое разделение. Я буду возвращаться, когда нужно, и приносить с собой ветер. Я всегда любил мои Священные Острова. Действительно, они – подарок богов миру!

Дзебу казалось, что он забыл о времени и смерти, а солнце, постепенно розовеющее вверху, обжигало его своим летним зноем, в то время как тихий морской ветер высушивал слезы на его щеках. Через некоторое время неподвижность Тайтаро заставила Моко и Дзебу вопросительно повернуться друг к другу.

– Смотри! – сказал Моко, и слёзы хлынули по его щекам, как водопад. Дзебу повернулся, хотя уже знал, что обнаружил Моко. Моко встал и полез к вершине, где сидел Тайтаро. Он всмотрелся в его черты, потом повернул к Дзебу лицо, полное горя.

– Он покинул нас, шике! Он действительно покинул нас!

Как бы делая подарок Тайтаро, Дзебу не страдал больше. Он чувствовал чрезвычайную ясность. Некоторое время в продолжение долгой медитации, когда душа Тайтаро уходила из тела, печаль истощилась в Дзебу, подобно тому как гной выходит из раны. Он должен был сделать это утром, когда его отец был жив.

– Мы устроим ему погребальный костер и развеем его пепел над морем, – сказал он. – И со временем пустую урну с этого места отвезем в какой-нибудь монастырь зиндзя.

Дзебу направился к вершине утеса, глядя на мертвое лицо своего отца. Оно походило на лицо фарфорового монаха. Глаза Тайтаро были закрыты, голова свешивалась на грудь, руки были сложены на коленях. Дзебу с любовью дотронулся до отцовского плеча, и тело Тайтаро начало падать вперёд. Моко и Дзебу подняли тело, лёгкое, как у куклы, и понесли его назад, в недолгий путь к краю утеса.

Они оба погрузились в молчание на лесистом склоне, направляясь в сторону от дороги Токайдо. Моко, как всегда, тащил с собой свой короб с плотницкими инструментами, его Орудиями Пути. Даже несмотря на то, что он носил теперь самурайский меч, он никогда не ходил без инструментов своего настоящего труда. Дзебу и Моко взяли пилы и начали спиливать маленькие деревца. К полудню они сделали помост высотой в