– Человек тридцать лет живет как слон в посудной лавке, крушит все на своем пути, рвет связи, сжигает энергетику, наносит вред другим людям, а потом приходит ко мне и просит – помоги. А кто поможет тем, кому ты навредил? Я кто, Аллах всемогущий? Не могу я исправить все, что ты напортил!

А он просит, помоги, помоги. Приходиться переключать на себя его связи, жечь их одну за другой, своим здоровьем, собственной энергией. Космос в такие дела не вмешивается, не помогает энергетически: хочешь идти против потока – иди, но сам.

Мы не лекарства прописываем, мы меняем судьбу. Потом обращается этот человек к докторам, выписывает ему врач какую-то ерунду, типа аспирина, и вдруг раз – помогает. И счастлив пациент, наука всесильна! А то, что я на себе его из ямы вытащил, он знать не знает и благодарности не испытывает. Он врачу благодарен и медицине продвинутой. Кольца вот, видишь?

Он протянул мне ладони. Изящные пальцы Абая были унизаны кольцами разных видов, цветов и размеров. Обручальные: бочонком и плоские, серебряные – богато украшенные сканью, массивные золотые перстни с инициалами владельцев, кокетливые женские колечки, остро сияющие бриллиантами.

– Они думают, мне их деньги нужны, отдают, скрепя сердце, полагают – обогатили Абая. А на мне кожа горит от их грязных мыслей, слов, поступков. Вот, погляди.

Он сдвинул кольца со своих мест, переместив их на первую фалангу; некоторые пошли легко, другие сопротивлялись, словно приклеенные. Под каждым кольцом остался след – белая полоска, будто кожу травили кислотой, выжигая естественный цвет.

Абай умолк, капельки пота проступили на смуглом лбу. Я сняла его руку со своего плеча и нежно поцеловала.

Эту ночь мы провели вместе, под одним одеялом, и то, что произошло, походило скорее на встречу влюбленных после долгой разлуки, чем на раскрутку ученика Мастером.

Абай проснулся с первыми лучами солнца, и уже по первым его движениям я поняла – вчерашнее было только минутой слабости. Передо мной вновь сидел лукавый Мастер с раздвоенным языком: плакать, жаловаться, возражать не имело смысла, причитающийся мне кусочек счастья подошел к концу.

– Вот адрес, – протянул Абай клочок бумаги, – после завтрака отправляйся. Там Мирза и все остальные.

– Кто остальные?

– Увидишь, – улыбнулся Абай.

Солнце трепетало над горою, листья шуршали под порывами ветерка, а я рыдала, как последняя дура, уже не стесняясь слез.

Название деревни стерлось из моей памяти, небольшой населенный пункт посреди Ферганской долины, автобус шел туда около часа, солидные дехкане в халатах бросали на меня осторожные взгляды: видимо люди моего типа редко попадали в эти края.

Деревня представляла собой одну улицу – крепкие дома за высокими заборами, жили тут основательно, богато жили. Я долго шла вдоль заборов, выискивая нужный номер дома, порядка в нумерации не было никакой, два, три, четыре строения могли идти под одной и той же цифрой. Как видно, хозяева потихоньку расширяли усадьбу, превращая небольшой первоначальный домик в целый квартал. Наконец тот дом, который ищу.

Забор, как у всех, тяжелые ворота, окна занавешены. Я стояла перед створками, не решаясь постучать или повернуть ручку, как вдруг они распахнулись сами собой, и навстречу вышла… Вилия.

– Привет, – сказал она, прикасаясь губами к моей щеке. – Абай послал тебя встретить, а ты все не идешь. Мы уже беспокоиться начали.

Первым моим движением было развернуться, и больше никогда не видеть этих людей: притворщиков и лгунишек. Будь я мужчиной, наверное, поступила бы именно так. Вообще, в критические минуты надо слушаться первых движений, окажись я тогда решительнее, вся жизнь пошла бы по-другому.

Но в голове тут же закрутились иные мысли, объяснения, оправдания, варианты: словом, та дребедень, которую мозг услужливо подсовывает по заказу желания. А уезжать мне не хотелось, несмотря на унизительность ситуации; ведь там, за оградой, был Мирза и, скорее всего Абай, примчавшийся на такси. Закончить так бесславно столь чудесно начавшееся путешествие мне вовсе не улыбалось.

«Поиграю еще», – произнесла я про себя наработанную фразу, отлично, впрочем, понимая, что игра давно кончилась.

Вилия взяла меня за руку, чуть потянула.

– Пойдем, пойдем.

И я не стала сопротивляться.

Переступив порог, мы оказались в большом дворе. Забор и встроенные в него ворота соединяли два примыкающих к улице дома. Перед домами тянулась небольшая аллея, а сразу за деревьями начинались хозяйственные постройки: сарайчики, навесы, беседки с натянутыми веревками, на которых сушились какие-то листья.

Вилия повела меня в дом слева от ворот, навстречу по аллее танцующей походкой плыла неимоверная красавица, я таких только на картинках видела или в кино, но ее лицо откуда-то было мне знакомо. Проходя мимо нас, красавица улыбнулась, хорошо так улыбнулась, тепло и ласково и от ее улыбки мне стало спокойнее.

– Не узнаешь? – шепнула Вилия.

– Нет.

– Это же Юнона, жена Гамната.

Теперь я поняла, почему ее лицо показалось мне знакомым. Конечно, это она. А где же муж-супермен?

– Гамнат тоже здесь, – добавила Вилия. – Только в город уехал. Ну, заходи.

Перед входом мы сняли обувь. Дом выглядел вполне нормально – справная постройка, с прохладными, чисто выбеленными стенами. Мы прошли по коридору и оказались в большой комнате. На полу, застеленном ковром, сидел Мирзабай и рядом Игорь, Андрэ, Вирга, Видмантас, Юрате, Витас, Валентас, Герда – почти вся вильнюсская компания и еще какие-то незнакомые мне люди, в основном молодые, но один довольно пожилой, всего человек двадцать. Я обомлела – почему же мне никто не сказал? В жизни бы не поехала сюда в составе такой делегации! Но сокрушаться и жалеть было поздно, да и Мирза не оставил мне на это ни одной минуты.

– Таня! Ко мне ходи, садись тут, – он похлопал рукой по ковру рядом с собой. Незнакомая блондинка нехотя отдвинулась, и я оказалась возле Мастера. Мирза взял мою голову обеими руками и поцеловал в лоб. От него исходило тепло уверенной силы, но я прикрылась и отчаянно решила не подаваться.

– Сумка давай.

Я протянула сумку. Фигушки, два раза на одни грабли наступает только полный идиот. Наученная опытом прошлой поездки, я взяла с собой лишь самые завалящие вещи.

Мирза долго рассматривал содержимое сумки, забрал все деньги, снял с моей руки часы, еще раз пересмотрел старые кофточки, потертые брюки, залез в пакет с бельем, и, не обнаружив ничего стоящего, отложил сумку в сторону.

– Штан снимай, стена ложись.

Неужели он собирается меня «качать» на глазах у всей публики, при свете дня? Нет, это невозможно! И, кроме того, я твердо решила, что кроме Абая больше не стану ни с кем.

– Я не могу, мне сейчас нельзя.

– Вчера Абай дал, а сегодня нельзя?

– Так получилось, – я смущенно пожала плечами.

– Хорошо. Тогда чай пей.

Кто-то из сидящих у двери легко поднялся и выскользнул за дверь, через минуту в круг вошел Толик с подносом в руках. Содержимое подноса оставалось неизменным: конфетки, лепешки, халва, но лицо Толика было вытянутым и грустным.

– Толя секретный, – объявил Мирза, наливая чай в пиалу. – Таня качал, драться на кладбище, деньги собирать, правда говорит не хочет. А где правда, где правда?

Лица собравшихся выражали глубокое внимание. Мирза передал мне пиалу и сообщил.

– Нет правда. Никому не верь. Игорь не верь, Абай не верь, Мирза не верь. Таня верь, Таня