А Каин с товарищами, волоча награбленное, углядел: вдали, возле купеческого дома, факелы мелькают, люди перекликаются. Понял, что не уйти ему на такой тихой скорости, если погоня по его следам обозначится. И, долго не размышляя, зарыл в жидкую придорожную грязь краденое, а сам с товарищами налегке вовсю припустился.

До изнеможения убегали, а потом у дома генерала Шубина осенила Каина новая неожиданная мысль.

— Стой, — сказал он товарищам, — сейчас я человека из этого дома выманю, вы его в тулуп закатайте да свяжите, а с остальным я сам управлюсь…

Постучал Каин в ворота, дворник недовольно просунул голову в слуховое оконце:

— Чего посередь ночи шумишь?

— А то шумлю, что у вашего дома человек лежит: может, пьяный, а может, мертвый.

Дворник ворота раскрыл, вышел поглядеть, что за случай учинился, а ему тем временем сотоварищи Каина тулуп на голову и ноги-руки веревками перетянули.

А после вместе с Каином, отомкнув конюшню, вывели пару лошадей, запрягли в карету и поехали, как важные персоны, не торопясь, по улице.

Догоняют их слуги купеческие — мол, так и так, не узрели ли мошенников гнусных, татей полуночных, ограбивших дом его степенства купца 1-й гильдии Филатьева.

Один из грабителей строго выговорил:

— Их сиятельство после государственных дел изволит домой почивать ехать, а вы в исподнем носитесь и взгляд его не радуете… Исчезните, яко воск от лица огня!

Преследователи сочли за разумное более вопросов не задавать и продолжить свои поиски, а «берлин» достеленный заколыхался по улице.

Так постранствовав по городу до рассветного часа, возвратились воры к тому месту, где драгоценности и иные вещи припрятали. Вышел Каин из кареты, снял колесо и снова принялся надевать на ось. И, неприметно оглянувшись по сторонам, зарытое из грязи вытащил и в карету покидал. Ранние прохожие видели, как, закрепив колесо, ловкий возница вскинул вожжи и послушные кони вновь застучали копытами по булыжной мостовой.

Добравшись до безопасной местности, грабители бросили лошадей на произвол судьбы, а сами отправились на квартиру Каина.

Через несколько дней Каин снова повстречал купцову прислужницу, и она ему поведала удивительную историю.

Негодовал купец, когда преследователи ни с чем воротились. А Вонифатий волосы на себе рвет, словно больше самого купца переживает да и нашептывает купцу: мол, не иначе как девка в сговоре с грабителями значилась, ибо одним им не одолеть бы такую затею было. Вызвал купец полицию и объявил, что девка у него на подозрении. Заплечных дел мастера девку прихватили да стали вызнавать о ее прегрешениях: плеточкой по белому телу выхаживались, на дыбе немного подержали. Но девка, не в пример женскому полу, на редкость твердой оказалась, одно твердила, кусая от боли губы:

— Ничего не ведала, спала беспробудно, а как шум устроился, так и проснулася…

На сей раз ничего от нее в полиции не добились и с миром, растерзанную и несчастную, отпустили домой.

Купец как увидел ее такую, впал в уныние, ибо уразумел, что отдал невинную христианскую душу собственноручно на заклание и за грех этот гореть ему в адском пламени. Перво-наперво он отслужил молебен во здравие девки, а во-вторых, спросил, что ее чистой душе желательно. А ее чистой душе желательно было замуж выйти, про что она и сказала купцу. А у купца как раз был молодец на примете. Запутался в долгах у купца, как в тенетах, молодец — рейтар лейб-гвардии конного полка Нелидов. Ему-то и готов был простить долги купец, если он девку в жены возьмет, а девку само собой обещал иа волю отпустить. Чего ради спасения своей грешной души не сделаешь!

Рейтару девка приглянулась, да и долги одним махом скидывались — так за чем дело? И поженились девка с рейтаром.

Выслушал Каин эту историю, и даже слезы у него на глазах навернулись — и оттого, что было жалко девку за мучения ее, и оттого, что за ее новую судьбу порадовался. И будучи по натуре своей человеком отзывчивым — вытащил Каин из кафтана бархатную шкатулку с бриллиантами и подарил девке со словами: «Мир и радость дому вашему!» А потом, чувствуя, что есть какая-то незавершенность во всем этом, зазвал молодицу в винный погреб, где значился завсегдатаем. И был этот погреб единственным местом на земле, где Ваньку Каина называли Иваном Осиповичем, поскольку он всегда щедро платил, и за то почитали его.

Выставили им штоф, да поросеночка заливного, да калачей, да снедь всякую. И уговорил Ванька молодицу стопочку пригубить, а там и еще отведать, а там и во здравие семейства будущего… А молодица нрава решительного была не только в полицейских застенках, но и в мужском обществе, и потому стала она в винном погребе «царицей бала»… А как настало время уходить, глядь — не может молодица сама стать на белы ноженьки. И Каин, как кавалер при определенных обстоятельствах, взялся ее проводить до дому.

Рейтар Нелидов радости не проявил, увидев свою жену в обществе веселого молодчика.

— Кто таков? — с вызовом спросил он.

Жена пыталась объяснить, что они вроде как «товарищи по прежней совместной работе», но, как свидетельствует старинная книга, Каин и здесь нашелся и заявил четко, с солдатской прямотой:

— Я не вор и не тать, а на ту же стать, но обо мне не сомневайтесь, я имею абшид из Тайной Канцелярии и прошу у вас позволения переночевать, потому что время позднее, а до моей квартиры далеко, а абшид мой можете взять себе до утра.

Такая речь произвела на рейтара Нелидова серьезное впечатление, и история подтвердит, что наутро они расстались друзьями.

На пасху бойкий торг наступил в колокольном ряду гостиного двора. Выбирали горожане колокола, колокольцы, колокольчики, звоны их пробовали — такой благовест разносился в ясном и бодром весеннем воздухе. Торговцы, чувствуя оживление покупателей, товар нахваливали, сами медью трели выводили. Шел Каин по гостиному, и у самого от звона сердце радовалось, потому что не просто шум был, а каждый купец на свой лад выставлялся. А вырученные деньги купцы в лавке пересчитывали да и покладали их возле себя под рогожею. Вот это-то Каин и приметил пуще всего. В какой-то момент несколько купцов из соседних лавок вышли на прихожую часть перемолвиться друг с другом, а Каин тотчас прыгнул в лавку, кулек с деньгами из-под рогожи выхватил и пустился наутек.

Купцы увлеклись разговором, не обратили внимания на молодца, а торговка-пирожница всполошилась, руками замахала: «Люди добрые! Грабят!» Купцы всей своей компанией — вдогонку рванулись, а Каину среди людской толчеи несподручно бежать. Тут его и настигли разъяренные гостинодворцы. Приволокли в свою контору и, особо на полицию не надеясь — сами знали, что откупиться можно, — собственноручно одежку с него сорвали, абшид изъяли, на шею цепь надели с огромным замком и ремнями полосовать принялись.

Каин скрючился от боли и, не думая о последствиях, а лишь о том, как бы мучения прекратить, закричал:

— Слово и Дело Государево!

Купцы приостановились, — серьезная причина коли, лучше не встревать. И, не медля ни минуты, отвели Каина в канцелярию сыскной команды к господину полковнику Редькину. Полковник приказал посадить Каина в тюрьму вплоть до прибытия высокого начальства.

Здесь и проявил себя Камчатка, друг сердечный. Накупил он сдобных калачей и под видом благодетеля пришел в тюрьму и стал милостыней оделять колодников, что в ту пору властями разрешалось. А как до Каина очередь дошла, протянул он ему два калача — в одном серебряные деньги спрятал, а в