многие годы становятся пропитанными наслаждением его присутствия, отравленными, связанными. Они без него жить не могут. То есть буквально! Вот, горбун не может уж красть, он не добычлив, он бесполезен. Но здесь – он всем нужен. Именно в силу своей страсти – видеть золото каждый свой миг, звенеть, пересчитывать. Он спит с ним, играет, носит на себе, хотя и тяжело. Открою секрет: он пробовал его даже есть. Долго мучился, пока монетки проходили по его старым кишкам. Пришлось тайно тащить сюда усыплённого лекаря. Впрочем, лекаря потом, для надёжности, здесь же и закопали.
Приковылял горбун, принёс на себе звенящую жёлтую сбрую. Принёс и вино, и бокалы. Конечно же, жёлтые, золотые.
– Лучшие застолья – это застолья втроём, – важно сообщил Касым-баба. – Ну и коронования тоже! Глазам не приходится бегать, и многоголосье в уши не лезет. Знай, Король: хочешь отдыха для души – пригласи двух друзей.
– Или двух женщин! – подмигнул и прихлопнул в ладоши горбун.
– Да, но тогда будет потяжелей! Даже если ты молод. А всё же, как тебе удалось миновать гаремную стражу?..
Глава 2. КАМЕННЫЙ КОТЁЛ
СЛЕД ОБОРОТНЯ
Не двигайся, – сказал человек Бэнсону. – Я перетащу тебя в тень. Здесь слишком солнце палит.
До странности цепкими и сильными оказались руки у небольшого, в общем-то, человека. Накрутив на правую кисть ворот Бэнсоновой куртки, он крепко упёрся пятками в землю, осторожно, медленно сдвинул массивное тело и поволок, пятясь задом. Он не помогал себе второй рукой, – левая ладонь его придерживала разбитую голову Бэнсона.
Въехали под сень крайних на поляне деревьев, протянулись чуть дальше, в сторону от тропы. Здесь человек в коричневом балахоне повернул Бэнсона на бок и закрепил его в таком положении рогатой палкой, приставленной со спины.
– Тебя может стошнить, – сказал он, приблизив лицо к глазам Носорога. – Не скатись на спину, – захлебнёшься. Двигаться сможешь не скоро. Слышишь меня? Если да – прикрой глаза.
Бэнсон сомкнул и развёл непослушные веки.
– Хорошо. Я вернусь к тебе. А сейчас мне нужно бежать. Догнать я их не успею, с этим придётся смириться. Главное сейчас – убедиться, что ушли они к дороге и к порту, а не метнулись петлёй по лесу. Я побегу. Пока трава примята да птицы распуганы. Ты лежи здесь и помни: я непременно вернусь.
Носорог отчаянным усилием разлепил спёкшиеся в клейкой солёности губы, отпустил подбородок.
– Что? – ухватил монах это движение внимательным взглядом. Почти вплотную приблизил лицо.
– Фут… ляр… – прошептал Бэнсон, пересиливая боль от бьющих в затылок огненных молотов.
Человек в капюшоне замер на миг, бросил взгляд на покинутую поляну. Снова склонился и задал самый уместный вопрос – не о том, что за футляр, какого размера, где оставался, – а спросил тревожно и быстро:
– Что в нём?
– Ар… балет.
Тень легла на худое лицо.
– Вот это уже гадко.
Монах выпрямился, плавно шагнул. Беззвучно мелькнуло и впрыгнуло в руку жёлтое тело железной змеи. Левой рукой он сдавил ткань балахона у пояса и быстрым рывком подтянул его кверху, протягивая под поясной верёвкой. Ноги спереди открылись до середины голеней. И монах побежал.
Он нёсся пригнувшись; прыгал пружинисто, длинно, развернувшись чуть боком, и каждый следующий прыжок уводил чуть в сторону. Влево – вправо, влево – вправо. Для того, кто готовил бы прицельный выстрел, он вёл себя очень плохо.
Поглядеть со стороны – резвится бегущий по лесу подросток в длинном плаще с капюшоном. Вот только двигается слишком быстро для игры. Да посверкивает на уровне пояса недлинная жёлтая лента, один конец – в правой руке, второй – в левой.
Вдруг взгляд его что-то схватил, и мгновенно монах растворился, спрыгнул с тропы. То и дело оглядываясь на толстый ствол стоящего у тропы дерева, он описал широкий круг, обошёл дерево и встал на тропу с другой стороны. Постоял, огляделся. Сказал сам себе:
– Нет, не для засады. Просто хотят задержать. И пути не меняют. В порт ушли, несомненно.
Повернулся, спрятал клинок и быстро пошёл, возвращаясь по тропе, к дереву. Открыто уже, не таясь. Вдруг на ходу стал приплясывать и смеяться.
– Всё! – воскликнул он, ритмично подпрыгивая и хлопая в ладоши. – Они убежали! Теперь я тебя спасу!