– Нет, ты подумай, – сказал Деветьяров. – Вот это все – нам одним. И почему я не взял сюда жену?
– Да, почему? – поинтересовался Шленский, снимая тапки.
– Забыл! – воскликнул Деветьяров. – Склероз, что ты поделаешь! И-ех! – И он рыбкой сиганул в воду.
– А девиц поведем в театр! – вынырнув, вдруг сообщил Деветьяров. – На «Вишневый», ага? Пускай расслабятся напоследок, черт с ними. Что с Маштаком буде-ет…
И, перевернувшись, поплыл.
– Это все с вами? – спросила билетерша.
– Со мной, – не без гордости ответил Шленский, отдавая билеты.
– Раз, два, три… – считала билетерша. – Восемь! Ох, Леонид Михайлович, смотрите! – И она шутливо погрозила ему пальцем.
– Хоть бы по одной водил, – поджала губы гардеробщица.
Деветьяров заглянул в грим-уборную к заслуженному артисту рэсэфэсэрэ Маштакову:
– Николай Семеныч! Погодите гримироваться, идемте, чего покажу!
Они украдкой выглянули из служебной двери в зрительское фойе. Деветьяров индейцем прокрался за колонну, Маштаков с нежданным изяществом перетек за ним.
– Глядите!
Проследив за взглядом Деветьярова, Маштаков нервно сглотнул: посреди фойе, что-то вдохновенно рассказывая, стоял Шленский, а вокруг него – восемь эффектных девиц. Зрители, бродившие вокруг, с уважением поглядывали на этот гаремный выезд.
– Ну, режиссура… – только и сказал Маштаков. – Ты подумай, а? Вроде тихий. Откуда он их взял-то?
– А он эротическую студию ведет во Дворце железнодорожников, – объяснил Деветьяров. – Ты что, не знал?
– Нет, – сказал Маштаков, безуспешно пытаясь примагнитить взглядом Черышеву. – Ему консультант не нужен?
– Спрошу, – ответил Деветьяров.
В это время Оленька Шефер обнаружила среди портретов знакомое лицо и на все фойе закричала:
– Ой! Смотрите – Андрюша! Андрей Николаи-ич!
Через секунду восемь девушек весело щебетали возле деветьяровского портрета.
Маштаков выразительно посмотрел на коллегу:
– Значит, говоришь, Дворец железнодорожников…
– Давай скорее, Поволжье! – поторопил Шленский Шефер, жадно кусавшую от бутерброда с рыбой.
– Ыну, – ответила та, что должно было означать «иду».
Уже прозвенел третий звонок, и девушки, торопливо допивая водичку, поспешили в зал. Пользуясь отсутствием режиссуры, Лаврушина и Черышева на ходу засовывали в рот по второму эклеру.
– А вы будете смотреть? – спросила Кузнецова. Она тенью стояла за плечом Шленского.
– Я, Леночка, видел это раз двадцать, – улыбнулся Шленский.
– Значит, не пойдете? – спросила она.
Шленский покачал головой.
– Леонид Михайлович, – попросила Кузнецова. – Можно, я останусь с вами?
Шефер наконец допила сок и, бросив на них быстрый взгляд, выскочила из буфета.
– Не надо, что вы… – Шленский испугался и тут же устыдился своего испуга. – Зачем, Леночка? – попробовал отшутиться он. – Вы на меня еще наглядитесь…
Кузнецова покачала головой:
– Не нагляжусь.
Шленский медленно погладил ее по щеке, и Лена, закрыв глаза, поворотом головы прижала его руку к своему плечу. Буфетчица, лежа всей грудью на стойке, наблюдала эту пастораль.
– Лена, – сказал Шленский, – вам пора на спектакль.
– Угу, – не открывая глаз, сказала она.
– Двадцать два несчастья! – сказал Яша – Деветьяров. – Глупый человек, между нами говоря…
В зале раздался дружный девичий смех, и партнерша по сцене из-под руки послала Деветьярову взгляд, полный возмущения. Тот, не выходя из образа, невинно развел руками: что я могу сделать, если так нравлюсь девушкам?
Шленский курил, сидя в темном фойе.
– Леня, – подойдя, попросила билетерша, – не кури здесь. Нас ругать будут.
– Извините… – Он затушил сигарету о подошву и вдруг, скривившись, мотнул головой и замычал, как от боли.
«Икарус» вез их назад сквозь вечернюю Москву. Шленский сидел закрыв глаза. В просвете между креслами, повернув откинутую на спинку сиденья голову, на него не отрываясь смотрела Кузнецова.
– Леночка, – сахарно заметила сидевшая через проход Стеценко, – осторожнее, миленькая, шейка затечет…
Кузнецова даже не посмотрела на говорившую, но Шленский вздрогнул. Потом повернулся, нашел ее глаза и улыбнулся.
Автобус ехал сквозь вечерние окраины, и они не отрываясь смотрели друг на друга.
– Погоди! Не рассказывай, я сейчас! – Аслан, умоляюще посмотрев на Деветьярова, мигом слетал к стойке бара и вернулся к столу с двумя стаканами и тарелкой бутербродов.
– Ну!
– Ну вот, – продолжил Деветьяров. – Врач и говорит ему: раздевайтесь. Ну, он штаны спускает, а там вот такое… – Размеры Андрей показал руками. – Врач говорит: ну ничего странного, вылечим. А мужик говорит: что вы, доктор, это я вам здоровое показал…
Аслан, взмахнув руками, бесшумно сложился пополам и пополз от смеха.
– А про Курочку Рябу знаешь? – спросил Деветьяров.
Аслан, заранее веселясь, приготовился слушать дальше. Но анекдота про курочку не последовало. К столику с чашечкой кофе и бутербродами подошла Ева Сергеевна.
– Не помешаю?
– Ну что вы, – сказал Деветьяров.
– Я поиграю пока, – сказал Аслан, выходя из-за стола.
– Как вам у нас? – спросила Ева Сергеевна.
– Нам у вас замечательно, – ответил Деветьяров.
– Питание, отдых…
– Все прекрасно, – сказал Деветьяров.
– Не устаете? – поинтересовалась она.
– Ну что вы, – улыбнулся он.
– А меня тревожит ваше состояние, – произнесла Ева Сергеевна. – Вы очень мало отдыхаете. Почти не спите. Ночами вас не бывает в номере…
Деветьяров перестал пить кофе.
– Это очень плохо, Андрей, – продолжила Ева Сергеевна. – Ведь вы взрослый человек, женатый… У вас ребенок, работа в театре. Нельзя так не щадить себя.
Она щелкнула зажигалкой и прикурила.
– Ева Сергеевна, – сказал наконец Деветьяров. – У меня такое ощущение, что вам от меня что-то нужно.
Ева Сергеевна покачала головой:
– Ну что вы, Андрей. Просто хочу помочь вам сориентироваться в ситуации.
– В какой ситуации? – поднял брови Деветьяров.
Но ответа не последовало. В бар в сопровождении Степана входил Роман Юрьевич.
