«Время». – У, обезьяны! – пригрозил он.
– Кончай пить, – дежурно сказала Вовчикова мамаша. – Совсем пропьешь мозги-то.
– Иди в жопу, – привычно ответил на это Сидор Петрович и снова налил. – А ты спать давай! – крикнул он в стенку, из-за которой, как молотом по голове, стучал тяжелый рок.
– Чё спать-то? – донесся оттуда голос Вовчика.
– Ничё! – ответил отец. – Сказал: спать, значит – спать! Козел недоеный!
– Чё козел-то? – обиделся Вовчик.
– Да не ты! – так же, через стенку, проорал Сидор Петрович и снова ткнул пальцем в экран: – Этот вот, косоглазый… Острова ему отдавать… Хрена! А, гад!
И он швырнул в телевизор ложкой.
– Разобьешь! – крикнула из кухни супруга.
– Разобью – новый куплю, – отрезал Сидор Петрович, выпил, опять мрачно уставился в экран и вдруг просиял: – О! О-о-о, давай-давай!
На экране несоветские пожарные боролись с несоветским огнем. «Материальный ущерб, – сообщил диктор, – оценивается в пять миллионов долларов».
– Га-а-а! – радостно завопил Сидор Петрович, бия себя по коленкам.
– Тише ты, чудило боевое! – крикнула супруга.
– Иди в жопу! – весело заявило чудило. – Га-а, горят, капиталисты вонючие, горят, потушить не могут! Га-а-а!
Он снова заржал и вдруг подавился смехом, выпучил глаза и подался к экрану. Там, в окружении первых лиц, в новом костюме, с депутатским значком на лацкане и блудливой улыбкой на лице, стоял Николай Артюхин.
– Что-о? – заревел Сидор Петрович, сверкая железными зубами.
Тем временем натуральный Артюхин (не на экране, а внизу у подъезда) с парой обломанных гвоздик и бутылкой шампанского вылезал из казенной «Волги». Новоиспеченный депутат хлопнул дверцей, молодецким свистом отпустил машину и, пошатываясь, побрел домой.
Сидор Петрович сидел с отвисшей челюстью перед экраном и смотрел на своего супостата.
– …Принял участие лидер рабочего движения, недавно избранный депутатом от Кузбасса Николай Артюхин, – сообщил диктор.
– Кто? – прохрипел Сидор Петрович.
– Николай Артюхин, – повторил диктор.
– Сука! – крикнул Сидор Петрович. – Депутат трёпаный!
Схватив телевизор в охапку, Сидор Петрович, с мясом вырвав штепсель, кинул его в темноту раскрытого окна.
Расколовшись о голову Артюхина, телевизор с грохотом разлетелся по тротуару. Артюхин икнул и, не выпуская из объятий шампанское, тихо повалился на асфальт.
На всех углах бушевали газетчики.
– Кто стоит за покушением на Николая Артюхина? Откровения бывшего генерала КГБ! Последние новости! КГБ хотело убить рабочего! Покупайте печатный орган анархо-синдикалистов, газету «Крик души»! Один «Крик» – полтора рубля!
Посреди всего этого, напряженно вглядываясь в лица, явно не первый час ходили трое грузин. За ними, еле переставляя ноги, брела старушка.
– Кто стоит за покушением на Николая Артюхина!.. – орал детинушка у перехода.
– Эй! – позвал его Гиви.
Детинушка посмотрел на него как на прозрачного и продолжал орать.
– Эй! – вторично позвал Гиви и помахал перед носом десяткой. Детинушка тут же навел глаза на резкость.
– Ветеран не проходил? – спросил Гиви. – Тут усики, тут пиджак.
– А-а, – сказал детинушка, взяв десятку, и той же рукой указал: – Туда пошел!
– Спасибо, дорогой! – с чувством сказал Гиви и потащил старуху в указанном направлении.
Улицы были забиты возбужденным народом, поперек площади лежал лысый памятник…
Грузины молча продирались сквозь потные тела; что-то пророчили уличные астрологи; группа иностранцев с видимым интересом слушала какого-то параноика, который с грузовика кричал, что если его сейчас выберут президентом, он первым делом уничтожит Пакистан.
– Что тут у них происходит, как думаешь? – спросил высокий грузин.
– Я думаю, что-то с головой, – ответил маленький.
– Этот? – продираясь сквозь толпу и тыча пальцем во всех усачей, спрашивал Гиви. – Этот?.. Этот? – спросил Гиви, указав на остолбенелого мужика, с открытым ртом слушавшего жуткие речи с грузовика.
– Да я ж не вижу со спины! – ответила замученная старушка.
Гиви молча взял мужика за лицо и повернул к старухе.
– Вроде нет, – сказал старуха. – А может, и он. – Она с тоской посмотрела на суровые лица грузин. – Пускай будет он!
– Это – ты? – спросил мужика Гиви.
– Я, – честно ответил мужик.
– Тот был идиот? – спросил Гиви у старухи.
– Нет, – ответила старуха.
– Тогда не он, – сказал Гиви. – Пошли.
– Я хочу домой, – заявила старуха.
– Зачем?
– Мне надо, – сказала она.
– Отойди в кусты, – посоветовал Гиви.
– Я устала! – крикнула старуха.
– В морге отдохнешь, – заверил Гиви.
– Гад помидорный! – заверещала старуха. – Тебя расстреляют и я буду командовать расстрелом!
– Слушай… – подняв палец, начал было Гиви, но маленький его перебил:
– Эй! Это не он?
– Он! – тут же согласилась старуха. – Этот точно он. Вылитый!
Возле грузовика с параноиком-«президентом» стоял отбившийся от своих иностранец с усами. Поверх майки и фотокамеры на нем был только что купленный с рук за десять долларов китель с грудой звякающих железок – от Георгиевского креста до значка ГТО. Иностранец позвякивал цацками и радостно снимал картинки постперестроечной жизни.
– Точно. Он, – подтвердила старуха.
Гиви улыбнулся долгожданной улыбкой, постучал иностранца по кителю и, когда тот обернулся, сказал:
– Ку-ку.
Джон О’Богги нервно курил, сидя на детской площадке. Он ждал связника. Он не спал двое суток. Лицо его дергалось в тике. У песочницы воспитательница выгуливала детский сад.
– Чур я Горбачев! – кричал один мальчик, забравшись с ногами на скамейку, где сидел О’Богги, и прилепив себе на лоб листик.
– Нет, я! – кричал другой, прилепив листик побольше.
– Я первый сказал!
– Тогда я Ельцин. У-у-у!
«Ельцин» сделал «Горбачеву» «козу» и начал спихивать со скамейки.
– Не тро-ожь! – закричал первый. – Я Горбачев! Горбачев важнее Ельцина! От-стань!
С этими словами «Горбачев» столкнул «Ельцина» в песочницу и тут же заплясал, задразнил:
– У-пал с мос-та! У-пал с мос-та!
– Ж-ж-ж!
Сметая с пути детей и куличики, по песочнице проехался игрушечным танком мальчик в буденовке и с игрушечным автоматом на плече. Развернувшись, он помчался к скамейке.
