секретных военных проектах. Но нагнетать подозрительность не хотелось, и он не спрашивал.

Он даже не поделился с экологом своей версией происшествия – ведь это означало бы раскрыть кое- какие темные стороны собственного бизнеса. Из электронного мусора можно извлекать пользу по-разному. Помимо людей, занятых непосредственно сортировкой и переработкой «железа», у Тисимы подрабатывал один старый знакомый, профессию которого «украли роботы», как он сам выражался. Переключившись на взлом искинов, бывший хирург и на свалках практиковался по новой специальности: сканировал всю выброшенную электронику на предмет интересных данных – там попадалась и незатертая порнушка, и финансовые отчеты, и кое-какой компромат посильнее. Этот приятель-взломщик и обратил внимание Тисимы на странные коды, которые стали попадаться в памяти старых принтеров, ксероксов и даже стиральных машин с сетевым доступом.

Сперва Тисима думал о вирусе-шпионе. Но кому надо шпионить в списанных стиралках? К тому же среди этих «вирусов» не было ни пары одинаковых. И тем не менее узнать их было легко: на звуковом дебаггере чужие коды звучали как куски одной мощной симфонии, по сравнению с детским пиликанием собственных программ тех машин, в которых поселились «чужаки». И симфония эта была совершенно дикой…

– Ого! Вы один столько наловили?!

Тисима в очередной раз обнаружил, что не может определить, какая из близняшек Эхимэ с ним заговорила. Так было всегда, когда он не видел их, а только слышал. Вот и сейчас он поднял глаза уже после того, как девушки вскочили с татами и пошли к нему навстречу, совершенно одинаковые в своих облегающих песочных комбинезонах: двойная сосновая иголка на ветру.

Тисима положил мешок перед очагом.

Ага, вот теперь их можно различить: иголка разделилась. Старшая – та, что бросилась возиться с медузами. Младшая, более спокойная, подошла к Тисиме.

– Вас так долго не было… И танка у вас такая грустная получилась… Хотите, спою наш вариант?

– Валяй.

– Не знаю, что сказал бы Саби, но мне нравится, – улыбнулся Тисима.

Все-таки хорошо, что все диалоги транслируются из шлюза в ресторан. Остальные могут потренироваться. Вот только не зашла бы эта тренировка так далеко, как у…

– А где Акита? – Тисима огляделся.

– Кажется, в оранжерее… – замялась Эхимэ-младшая.

– Послушайте, мы же договорились: ее нельзя оставлять одну!

Близняшки молча уставились в пол и снова стали неотличимы друг от друга. Хоккайдо крутил настройку перископа.

– По крайней мере, к обеду ее надо позвать.

Никто не реагировал. Придется самому.

Тисима поднялся на вторую палубу. Маленький мир отеля приучил их к неторопливости, к внимательному выслушиванию чужих ответов в шлюзе. Но у этой привычки была своя крайность. То, что случилось с Акитой после того, как Саби не впустил ее мужа.

Это было на третий день. К тому времени они уже поняли, что мозг мертвого поэта, управляющий дверями, оказался их нечаянным спасением от зомби. Каждому, кто входил в шлюз, Саби предлагал в тот день «двойку»:

Зомби произносили в ответ нечто невнятное, и их тут же выбрасывало обратно в океан. Пятеро людей, оставшихся внутри отеля, всякий раз замирали – и с облегчением выдыхали при каждом неверном ответе чужаков. И так же одновременно они вздрогнули, когда очередной вошедший в шлюз произнес знакомым голосом:

Акита закричала, что это Мияги, что он вернулся, он просто шутит, ох уж эти его математические шутки, нужно ему открыть… Но в глазах ее читалась другая мысль, которая пришла в голову и остальным – Тисима и Хоккайдо одновременно схватили жену математика за руки. И держали еще полчаса, пока Мияги, переставший быть Мияги, снова и снова пытался войти – и снова вылетал из шлюза. После шестой попытки он не вернулся. К тому времени они уже знали: зомби быстро изнашиваются.

С тех пор Акита в любое время и в любом помещении сидела перед иллюминатором. С ней можно было разговаривать, но она никогда не отрывала взгляд от темноты за стеклом. Ни Хоккайдо, ни близняшки не выдерживали этого дольше пяти минут.

Такой нашел ее Тисима и сейчас. Мышиного цвета кимоно и две длинные красные шпильки в волосах, на фоне черного овала иллюминатора, среди веселой зелени гидропоники.

– Ага, вот вы где! – Фальшивое воодушевление в голосе смутило его самого, и он сбавил тон. – Пойдемте завтракать, Акита. Куча еды приплыла.

– Да-да, я сейчас спущусь. – Она по-прежнему была далеко.

Что же с ней делать? Тисима тоже посмотрел в темную воду за стеклом.

«Не называть, а показывать. Не объяснять, а передавать». Безусловно, она владела техникой игры лучше всех остальных. Это стало ясно в первый же день, когда все они собрались в ресторане и рассказывали друг другу, кто как представляет себе главный принцип этого древнего искусства. Кто-то сыпал терминами, кто-то цитировал классику. Кто-то, наоборот, повторял общие слова про радость общения, про обмен самым тонким опытом. Лишь у Акиты всё было просто – и в самую суть:

«Вы гуляете у реки и видите недостроенный мост: ряд опор поднимается из воды, но соединяющие их балки доходят только до середины. Вы не можете перебраться на тот берег, ведь моста как такового нет. Но в своем сознании вы моментально достраиваете его».

Вот только теперь ее мысленный взор прикован к мосту, который уже никому не под силу достроить, подумал Тисима. И тут его осенило:

– Может, споете мне?

Акита обернулась. Сработало!

– Мне не нравится мой вариант. Я переписывала его уже раз сто. Но мне всё равно не нравится…

– Спойте. Меня избирали судьей в тридцати двух играх. В трех очень разных школах.

– Ладно, слушайте.

Ее взгляд снова дернулся в темноту за стеклом. Однако Тисима не дал паузе затянуться:

– Неплохо, но мрачновато.

– Вот и мне не нравится. А как вам такой вариант…

– Погодите, Акита, так не честно! – Тисима погрозил ей пальцем, как ребенку. – Теперь моя очередь. Вы слышали сегодня мой ответ?

– Нет. Но уверена, что у вас вышло отлично. Вы же «лягушатник», полжизни в воде провели, строили все эти острова из мусора. Уж вы-то наверняка неплохо обыграли этот образ с девушкой, спящей у океана…

– Я говорю про сегодняшний образ. Саби каждый день дает новый, разве вы не помните?

Акита поежилась.

– Старые ни к чему переписывать, – продолжал Тисима. – Это уже ничего не изменит. Зато с новыми нам нужна ваша помощь.

– Вам? – Бледное лицо, недоверчивый взгляд.

– Не мне лично. А вот девчонкам из Эхимэ вы могли бы преподать пару уроков. У них слишком легкомысленные стихи получаются. Пока им удавалось пройти шлюз, но кто знает. Если со мной что-то случится, выходить за едой придется им. Ведь вы и Хоккайдо…

– Да, понимаю. Мы не «лягушатники», в воде ведем себя неуклюже. Не говоря уже об охоте… Ладно, я пригляжу за девочками. Вы что-то говорили про большой улов?

– Думаю, он начнет уменьшаться без нас, если мы сейчас же не спустимся.

Он оказался прав: когда они вошли в ресторан, близняшки уже накрыли на стол. Хоккайдо нервно