Мы забылись лишь под утро. Но едва я задремал, как из коридора раздались истошные крики. Орали, между прочим, по-русски, и голос показался мне знакомым. Ничего не соображая, сонный и разбитый, я накинул халат и выскочил из номера. Зрелище, представшее моим глазам, было потрясающим.

По коридору, совершенно голый, несся Плохиш с вытаращенными глазами. Его толстый живот болтался не в такт. За ним двумя черными фуриями с топотом бежали перепуганные темнокожие гренадерши. Тоже, кстати, без одежды и тоже что-то кричавшие.

— Шухер! — надрывался Плохиш. — Мусора! Гасимся! Я с трудом поймал его и сбил с ног. Плохиш катался по полу и орал, что живым не дастся. С помощью гренадерш я волоком дотащил его до номера, при этом он брыкался, норовил ухватиться за дверные ручки чужих номеров и рычал. Общими усилиями мы повалили его на кровать, и он, видя бесполезность дальнейшего сопротивления, затих и зажмурился.

Из сбивчивого рассказа гренадерш, изъяснявшихся по-английски немного лучше Плохиша, я понял, что они всю ночь таскались по разным клубам, и неутомимый Плохиш повсюду мешал марихуану с виски. Так что к моменту прибытия в отель он уже не понимал, где находится. Услышав сирену «скорой помощи» под окном, Плохиш почему-то решил, что это облава, целью которой является его, Плохиша, поимка. И решил искать спасения в бегстве.

— Слышь, командир, — бормотал Плохиш, принимая меня не то за следователя, не то за кого-то еще. — Я этих пацанов первый раз вижу. Я тут вообще не при делах. Проездом.

— Разберемся, — пообещал я и, оставив его на попечение подруг, вернулся к себе.

Меня разбудил телефонным звонком Храповицкий.

— Ты что, решил не ехать в Гаагу?! — заорал он вместо приветствия. — Все уже отправляются! Давно позавтракали!

— О, черт! — спохватился я, нечеловеческим усилием выныривая из забытья. — Бегу!

Через минуту, не проснувшийся и не умытый, я кубарем катился вниз, застегивая на ходу пуговицы рубашки.

Храповицкий нервно вышагивал в лобби. Он был взвинчен и раздражен.

— Одурел совсем?! — набросился он на меня. — Народ уже уехал на вокзал. Нет только тебя и Плохиша.

— Я, собственно, готов, — ответил я, тряся головой и пытаясь прийти в себя.

— К чему ты готов?! — взвился Храповицкий. — Видел бы ты себя со стороны! Брюки хотя бы застегни! У тебя вообще есть что-нибудь в голове, кроме баб?!

К такому вопросу, да еще с утра, я не был готов и задумался, припоминая.

— Нет, — честно признал, наконец, я, оставив безнадежные усилия. — Кроме баб — ничего абсолютно!

— Идиот! — прошипел Храповицкий. И выругался. Я тяжело вздохнул, ощущая бремя своей вины.

Храповицкий окинул меня критическим взглядом.

— Ладно! — решил он с досадой. — В таком виде тебе псе равно там нечего делать! Тебя в министерство и близко не пустят! Попробую как-нибудь отмазать тебя перед Лисецким. Господи! Крику-то будет!

Он покачал головой.

— Я кровью искуплю, — благодарно пробормотал я. Храповицкий только отмахнулся.

— Погулял-то хоть нормально? — понижая голос, спросил он. — Да, чего уж там, не отвечай, по твоей наглой роже и так все видно.

Он нетерпеливо взглянул на часы.

— Черт! Опоздаю еще из-за тебя! Да! — спохватился он. — Тут еще один неприятный вопрос. Он замялся. — Или уж не говорить тебе сейчас? — Он посмотрел на меня с сомнением.

— Да говори, — великодушно разрешил я. Вряд ли деловые проблемы могли омрачить мое настроение.

— Это по поводу твоей гостьи, — продолжал Храповицкий хмурясь. Я сразу насторожился. — Мне только что звонил Савицкий. Новости довольно скверные. Собственно, я не придаю им такого значения… Тем не менее… Короче, на Собакина вчера вечером было покушение. Все произошло возле его дома, когда он возвращался с работы. Водитель убит, охранник тяжело ранен. Сам Собакин тоже ранен, но не опасно. Киллеров было двое. Действовали как-то топорно. Савицкий думает, что новички.

Храповицкий прервался, посмотрел в окно и потер лоб. Я похолодел. Вся моя сонливость вмиг улетучилась.

— Ну, — поторопил я сразу севшим голосом. — Что еще? Не тяни.

Он вздохнул.

— В общем, Собакин уже дал показания прокуратуре, — морщась, проговорил Храповицкий. — Он во всем обвиняет твою подругу. Говорит, у них были разногласия по бизнесу. Она ему публично угрожала. Он уверяет, что есть свидетели.

Наверное, я не сумел совладать со своим лицом. Потому что он потрепал меня по плечу.

— Да, перестань, не расстраивайся! — сочувственно произнес он и вновь покосился на часы. — Что- нибудь придумаем. Ну, я побежал! Да, может, это еще и не она! — бросил он уже от дверей.

Но я знал, что это она. Конечно, она. У меня не было ни единого сомнения. Это все объясняло. Резкую перемену в ней и ее ночную свободу. Свободу женщины, переступившей запрет. Все запреты. Прыгнувшей вниз и полетевшей. Это, кстати, объясняло и ее приезд. Она примчалась сюда отнюдь не ради меня, а чтобы обеспечить себе алиби. В России, заказав кого-то, все спешат уехать за границу. Как будто от этого связь между заказчиком и преступлением становится менее очевидной. Я горько усмехнулся.

Храповицкий уже давно унесся, а я долго еще сидел в лобби, собираясь с мыслями. Я не хотел в это верить. Я не желал этого знать. Ну, почему сейчас? Нет, неправильно. Понятно, почему. Если бы не было покушения, не наступило бы это «сейчас».

Я медленно поднялся к себе по лестнице, минуя лифт. Когда я вошел, Ирина, свернувшись калачиком, спала, все еще в чулках, едва прикрытая простыней. Смятое вчерашнее платье валялось рядом с кроватью, на полу.

Я опустился в кресло напротив. Она была редкая красавица, и даже сейчас я не мог не любоваться ею. Что сделать, чтобы она подольше не просыпалась и мне не пришлось все это выяснять? Или как заставить себя смотреть на такие вещи иначе?

Наверное, почувствовав на себе мой пристальный, напряженный взгляд, она открыла глаза и улыбнулась.

— Ты уже встал? — сонно приветствовала она меня, протягивая ко мне руки. — Почему ты меня не разбудил? Куда ты собрался?

— Я собрался выяснить одну ерунду, — ответил я скрипучим голосом. — Так, пустяк. Относительно Собакина.

Она сразу встрепенулась и рывком села в постели.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она изумленно, шире распахивая кошачьи глаза.

— На него вчера было покушение, — сдерживаясь, объяснил я. — Но вместо него убили водителя. Сам он остался жив.

Я неотрывно смотрел на нее, и мне показалось, что в этом миг она испуганно моргнула. Внутри у меня все оборвалось. Я до последнего глупо надеялся, что все это лишь совпадение.

— Прокуратуре он уже сказал, что это твоих рук дело, — заключил я упавшим голосом.

— Скотина! — взорвалась она. — Мерзавец! Ненавижу его!

Она выпрыгнула из кровати, сделала несколько нервных шагов к столу, схватила сигареты и закурила.