Закуски не отличались разнообразием. Напуганный давним скандалом по поводу мебели в своем кабинете, Силкин хотел подчеркнуть, что мэрия не швыряется деньгами. На таком заказе не нажился бы даже Пахом Пахомыч.

Неофициальная часть отличалась от официальной только наличием еды и спиртного. Атмосфера была той же, скучной и напряженной, и поздравительные речи повторялись. Лисецкий трижды брал слово и без всякого стеснения уверял, что никто больше него, Лисецкого, не радуется убедительной победе своего верного товарища Силкина.

После каждого тоста он чокался с Силкиным и призывал пить за них обоих стоя, что все, разумеется, и делали, сопровождая этот фарс аплодисментами и приветственными возгласами. Силкин кивал с подобострастием. Рукавишников значился в числе гостей, но он, разумеется, не пришел.

Кто-то хлопнул меня по плечу.

— Пошли покурим, — услышал я за своей спиной знакомый басовитый голос.

Это был Кулаков, с которым мы едва поздоровались в начале торжества. Я не заметил, как он покинул свой стол и теперь стоял рядом со мной, крутя в руках сигарету. Я тоже поднялся.

— Ты куда, Борис Михайлович? — крикнул Лисецкий, мимо которого не проходило ни одно движение окружающих. — Опять курить? Дождитесь перерыва! Неприлично же!

Он обращался только к Кулакову. Меня он не замечал.

— Поздно мне манерам учиться, — усмехнулся в ответ Кулаков. — Видать, уж только могила меня исправит.

Будучи мэром крупнейшего города области, он единственный среди окружающих не боялся показывать Лисецкому свою самостоятельность.

Мы вышли в холл, встали у окна и закурили. Я старался побороть ту неловкость, которую после истории с убийством испытывал в его обществе и которая теперь, благодаря моему разрыву с его падчерицей, только усилилась.

— Ну, как ты? — спросил Кулаков, оглядывая меня цепким взглядом.

Он чувствовал мое напряжение, и в его вопросе мне послышался какой-то особый подтекст.

— Спасибо, нормально, — отозвался я, пожимая плечами.

— Я слышал, ты с Лисецким поругался? — продолжал Кулаков. — Мне рассказывали, он просто в ярости был. Готов был тебя убить.

Любое упоминание об убийстве из его уст заставляло меня невольно вздрагивать внутри.

— Нуда, — ответил я, неопределенно улыбаясь, словно не придавал всему этому особого значения. — Примерно, так.

— Говорят, ты вообще от Храповицкого уходишь? — со свойственной ему прямотой продолжал Кулаков.

— Все это сильно преувеличено, — заметил я уклончиво. Я знал его слишком хорошо, чтобы не понимать, что подобные вопросы он задает не из праздного любопытства. — Вы же знаете чиновничьи сплетни: на грамм правды две тонны домыслов.

— Приврать у нас любят, — согласился Кулаков. — Своей жизни-то у чиновников нет. Вот и лезут в чужую. Но от Храповицкого с Лисецким ты все равно уйдешь, — уверенно добавил он. — Спорить могу! Уж больно компания неприятная!

— Однажды вы уже это мне предсказывали, — напомнил я.

— Да времени-то с тех пор прошло всего ничего! — отмахнулся Кулаков. — Думаю, до конца этого года ты с ними расплюешься.

— Наверное, вы знаете что-то такое, о чем я не догадываюсь, — отозвался я с легким раздражением. Я не очень люблю бесцеремонных вторжений в свои дела.

Вопреки моим ожиданиям, он не стал отпираться.

— Может, и знаю, — кивнул Кулаков и подмигнул. — Встретиться бы нам надо как-нибудь на днях. Тема есть одна интересная. Я тебе ее сейчас обозначу, а ты пока подумай.

Я кивнул.

— Только между нами, лады? То есть даже в том случае, если мы с тобой не договоримся, не нужно, чтобы информация раньше времени уходила. Не хочу других людей подводить. Обещаешь?

— Моего слова достаточно? — спросил я.

Бессмысленность подобных предупреждений меня всегда удивляла. Зачем делиться секретом с человеком, которому не доверяешь? И каким образом слово того, кому ты не доверяешь, может служить гарантией?

— У Лисецкого ведь выборы на носу, — заговорил Кулаков так, словно сообщал мне что-то новое. — Меньше года осталось. Он, конечно, в победе уверен. Конкурентов, вроде бы, у него нет. Да и окружение ему поет о том, какой он несравненный. — Он усмехнулся и замолчал.

— С ним кто-то готов потягаться? — удивленно спросил я, глядя на него внимательнее. — И кто же у нас такой отчаянный? Неужто вы все-таки решились?

Он хитро рассмеялся.

— Я-то еще не решился, — отозвался он, довольный произведенным эффектом. — Но предложение такое ко мне поступило.

— Надеюсь, не от ваших заместителей? — осведомился я с иронией.

— От Силкина, — невозмутимо ответил он. — Предлагает мне выставиться. Обещает свою поддержку в Нижне-Уральске.

Я даже присвистнул.

— Вот это да! — выдохнул я, пораженный. — Не ожидал от него!

— А ты как думал?! — хмыкнул Кулаков. — Он не дурак. Может, конечно, и трус, но совсем не дурак. Про то, как Лисецкий мешал ему на выборах и пихал Рукавишникова, он знает лучше нас с тобой. Зачем ему такой губернатор?

Я обернулся и через открытые двери бросил взгляд в банкетный зал. Силкин и Лисецкий сидели в обнимку, раскрасневшиеся и веселые, и, кажется, готовились затянуть песню. При этом лицо Лисецкого сохраняло покровительственное выражение, а Силкин взирал на него с обожанием, как младший брат.

— Не очень-то похож на бойца, — заметил я саркастически.

— Да уж, не герой, — опять усмехнулся Кулаков. — До последнего будет в засаде сидеть. Но если цепью к пулемету приковать, то не убежит.

Я не знал, была его последняя фраза следствием его манеры образно выражаться, или он имел в виду какой-то продуманный ими вместе план действий.

— А что думает по этому поводу автомобильный завод? — спросил я на всякий случай.

— А ты полагаешь, Силкин сделает подобное предложение без согласия заводской администрации? — вскинул брови Кулаков. — Да он дышать боится без их разрешения!

— Значит, это завод решил свалить Лисецкого! — догадался я.

Кулаков молчал, многозначительно улыбаясь.

— Если два главных города губернии поднимутся против Лисецкого, — принялся вслух считать я, — это составит две трети всего населения области…

— Почти семьдесят пять процентов, — поправил Кулаков. — Село можно будет оставить Лисецкому, чтобы не тратить патроны. Все равно же глав сельских районов он назначает, так что они будут делать, что он скажет. Но это десять процентов, максимум. А вот что касается малых городов, то, если мы с Силкиным объединимся, другие мэры нас поддержат. Вот тогда самое главное и начнется! Лисецкий ведь всем надоел! Сколько можно людей дурачить!

— Столько, сколько они готовы оставаться в дураках, — машинально пробормотал я. Я все еще не мог прийти в себя от изумления. — Да, к такому удару Лисецкий, похоже, не готов!

— Странный парень, да? — хмыкнул Кулаков. — Наверное, уверен, что чем больше он всех обманывает, тем больше его любят.