красивых летних платьях, улыбаются ему. Джейми хотел встать и подойти к девушкам, но братья схватили его за руки и начали щипать, все больнее и больнее, пока наконец юноша очнулся и вновь оказался в пустыне, голый, искалеченный, обожженный солнцем. Крики крылатых хищников становились все громче и нетерпеливее.

Джейми пытался заставить веки приоткрыться, посмотреть, насколько низко спустились стервятники, но ничего не видел, кроме дрожащих силуэтов. Горячечный бред превращал их в гиен и шакалов. И не ветер, а жгучее зловонное дыхание мерзких тварей ласкало обожженную кожу.

Джейми продолжал ползти, потому что знал: стоит остановиться и они набросятся на него. Он весь горел от лихорадки и боли, жесткие песчинки раздирали кожу. И все же упрямо карабкался вперед – нельзя, чтобы ван дер Мерв остался безнаказанным.

Джейми потерял всякое представление о времени. Должно быть, он успел проползти милю. На самом же деле несчастный слепо кружил на одном месте: ведь он ничего не видел. Только одна мысль сверлила мозг: отомстить Соломону ван дер Мерву.

Юноша вновь потерял сознание и очнулся только от невероятной, ни с чем не сравнимой боли в ноге. С трудом припомнив все происходящее, Джейми приоткрыл один глаз. Громадная черная нахохлившаяся птица, сидевшая на ноге, бешено рвала живую плоть острым клювом, поедая его заживо. Джейми заметил выпуклые круглые глаза и грязный белый пух вокруг шеи, ощутил гнилостный запах, исходивший от зловещего создания, и попытался закричать, но с губ не сорвалось ни звука. Он лихорадочно дернулся: по ноге поползла теплая струйка крови. Над головой мелькали черные тени, готовые накинуться на него. Он знал, что, когда потеряет сознание еще раз, наступит конец. Жадные твари облепят его тело. И снова пополз.

Рассудком завладела бредовая горячка, но и сквозь туман Джейми слышал хлопанье крыльев. Стервятники спускались все ниже, ниже, а у него не было сил бороться. Джейми неподвижно лежал на горячем песке. Птицы приготовились разделить добычу.

Суббота была базарным днем в Кейптауне; на улицах полно прохожих: покупателей, зевак, мужчин, улизнувших из дому, чтобы встретиться с друзьями в кабачке, влюбленных, улучивших минутку, чтобы встретиться… Буры и французы, солдаты в ярких мундирах, дамы-англичанки в широких юбках и модных блузках – все дружно отправились на рынки, устроенные на городских площадях в Браамконшейне, Парк Тауне и Бюргерсдорпе.

Продавалось и покупалось все: мебель, лошади, экипажи, свежие фрукты, мясо, одежда и книги на десятках различных языков. В этот день город превращался в шумную праздничную ярмарку.

Бэнда медленно пробирался через толпу, стараясь не встречаться взглядом с белыми. Это было слишком опасно. По улицам шаталось много чернокожих, индийцев и метисов, но правило белое меньшинство. Бэнда ненавидел их, ведь это была его земля, а белые захватили все. На юге Африки жили разные племена базуто, зулу, матабеле, бечуаны, хотя общее название для всех было «банту», что означало «люди», «народ». Но баролонги, племя, к которому принадлежал Бэнда, считалось самым главным из всех, аристократией среди остальных племен. Бэнда вспомнил истории, которые рассказывала бабушка: некогда Южная Африка была единым королевством, где правил чернокожий король и не было белых. А теперь их земля, их страна захвачена горсткой белых шакалов, оттеснивших исконное население в бесплодные земли, отнявших у туземцев свободу. И теперь единственным способом выжить можно было лишь притворяясь кротким и покорным, скрывая ум и хитрость под личиной смирения.

Бэнда не знал, сколько ему лет, – ведь черным не выдавались свидетельства о рождении, а время измерялось только какими-либо значительными событиями, происходившими в племени: войнами, сражениями, кончинами великих вождей, появлениями комет, ураганами, землетрясениями, эпидемиями. Бэнда знал, что родился сыном вождя и поэтому обязан был сделать все возможное для своего народа. Когда-нибудь банту благодаря ему вновь возвысятся и будут править страной. Мысль об этом заставила Бэнду выпрямиться и принять гордую осанку, но в этот момент, почувствовав взгляд белого человека и вновь униженно опустив голову, чернокожий красавец поспешил на окраину города, единственное место, где дозволялось жить туземцам. Большие дома и нарядные магазины уступили место лачугам, убогим хибарам и хижинам. Он углубился в паутину грязных лачуг, оглядываясь по временам, чтобы убедиться в отсутствии слежки. Наконец очутившись перед ветхим домишком, вновь огляделся, постучал дважды и вошел. На стуле в углу сидела худая чернокожая женщина и шила платье. Бэнда кивнул ей, не останавливаясь, прошел в спальню и долго смотрел на мечущегося в бреду человека.

Джейми Мак-Грегор пришел в себя только через шесть недель и обнаружил, что лежит в совершенно незнакомом доме. Волной нахлынули ужасные воспоминания: его бросили в пустыне одного, стервятники…

Но тут в крохотную комнатушку вошел Бэнда, и Джейми понял, что сейчас его убьют. Ван дер Мерв каким-то образом узнал, что не добил врага и послал слугу прикончить его.

– Почему твой хозяин не пришел сам? – прохрипел Джейми.

– У меня нет хозяина.

– Ван дер Мерв… Разве не он послал тебя?

– Нет. Знай он, что мы здесь, убил бы обоих. Джейми окончательно растерялся.

– Где я? Скажи, где я очутился?

– В Кейптауне.

– Не правда! Как я мог попасть сюда?

– Приехал со мной.

Джейми долго смотрел в непроницаемые черные глаза и наконец спросил:

– Почему?

– Ты мне нужен. Хочу отомстить.

– Что ты?…

Бэнда приблизился к юноше и произнес:

– Не за себя. Я все переживу. Ван дер Мерв изнасиловал мою сестру, и она умерла при родах. Ей было только одиннадцать.

– Боже! – ошеломленно пролепетал Джейми.

– С того дня, как она умерла, я ищу белого, который смог бы помочь мне, и нашел его только той ночью, в конюшне, когда помогал избить вас, Мак-Грегор. Мы бросили вас в Карру, и мне было приказано не оставлять вас в живых, но я сказал остальным, что дело сделано, и вернулся на это место, как только смог. Правда, чуть было не опоздал.

Джейми не мог удержаться, чтобы не вздрогнуть. Он все еще ощущал зловонное дыхание птиц, разрывающих живую плоть.

– Я еле отогнал стервятников, отнес вас в фургон и добрался до дома людей из моего племени. Наш лекарь перетянул сломанные ребра, наложил на ногу шину и положил снадобье на раны.

– А потом что было?

– Мои родные переезжали в Кейптаун и взяли вас с собой. Вы почти все время были без сознания, а когда засыпали, я очень боялся, что больше не проснетесь.

Джейми еще раз взглянул в глаза человека, едва не убившего его. Нужно было хорошенько все обдумать. Он не доверял Бэнде; однако тот спас ему жизнь. Бэнда хотел с его помощью отомстить ван дер Мерву, но ведь и Джейми нуждался в союзнике и ничего так не желал на свете, как заставить голландца заплатить за все злодеяния.

– Хорошо, – кивнул Джейми, подумав. – Я найду способ отомстить ван дер Мерву за нас обоих.

В первый раз Бэнда едва заметно улыбнулся:

– Он умрет?

– Нет, – твердо сказал Джейми, – он будет жить. Долго. В этот же день Джейми встал с постели, шатаясь от слабости: голова кружилась, по лицу градом катился пот. Сломанная нога еще не совсем зажила: он слегка прихрамывал. Бэнда попытался помочь Джейми, но тот отказался.

– Не нужно. Я сам справлюсь.

Бэнда молча наблюдал, как юноша медленно, держась за стену, делал первые шаги.

– Принеси зеркало, если есть, – попросил он, подумав, что, должно быть, выглядит ужасно, опухший и