Но почувствовав, как рука бейлифа сжала ее запястье, Трейси осознала, что никакой ошибки нет. Ее обманули. Они собирались уничтожить ее.

Так же, как уничтожили ее мать.

Новости о преступлении Трейси Уитни и приговоре появились на первой странице «Курьера Нового Орлеана» под ее фотографией, сделанной в полиции. Главное телеграфное агентство добыло сведения и передало их корреспондентам газет по всей стране, поэтому, когда Трейси вывели из зала суда, чтобы посадить в автомобиль и отправить в колонию, ее окружила стая телерепортеров. От унижения она закрыла лицо ладонями, но от камер не было спасения. Джо Романо представлял огромную новость, и покушение на его жизнь, осуществленное красивой женщиной-грабителем, было еще большей новостью. Трейси казалось, что ее окружают одни враги.

Чарльз, забери меня отсюда, повторяла она себе. Пожалуйста, Господи, позволь Чарльзу забрать меня отсюда. Я не могу позволить родиться нашему ребенку в тюрьме.

На следующий день дежурный сержант разрешил Трейси воспользоваться телефоном. Харриет ответила:

— Офис мистера Стенхоупа.

— Харриет, это Трейси Уитни. Я бы хотела поговорить с мистером Стенхоупом.

— Минуточку, мисс Уитни.

Она услышала нерешительность в голосе секретарши.

— Я… Я посмотрю, на месте ли мистер Стенхоуп.

После долгого душераздирающего ожидания, Трейси, наконец, услышала голос Чарльза. Она только и смогла, что с облегчением зарыдать:

— О, Чарльз.

— Трейси? Это ты, Трейси?

— Да, милый. О, Чарльз, я попыталась связаться…

— Я с ума схожу, Трейси! Все газеты набиты дикими небылицами о тебе.

Я не могу поверить в то, что они пишут.

— Все это неправда, милый. Все неправда. Я…

— Почему ты мне не звонила?

— Я пыталась. Я не могла связаться с тобой. Я…

— Где ты сейчас?

— Я в тюрьме Нового Орлеана. Чарльз, они собираются посадить меня в тюрьму за то, чего я не совершала.

К своему ужасу, она зарыдала.

— Подожди. Слушай меня. Газеты утверждают, что ты застрелила человека. Это неправда, не так ли?

— Я не убила его, но…

— Тогда это правда.

— Это не так звучит, милый. Это вообще все не так. Я могу все тебе объяснить.

— Трейси, ты признала себя виновной в покушении на убийство и краже картины?

— Да, Чарльз, но только потому, что…

— Господи, если тебе нужны были деньги на похороны, ты должна была обсудить все это со мной… А пытаться кого-то убить… Я не могу поверить. И мои родители — тоже. Твое имя в заголовках утреннего выпуска Филадельфийских Дейли Ньюс. Впервые в жизни в семье Стенхоупов произошел такой скандал.

Чувство горечи, которое она услышала в голосе Чарльза, позволило Трейси осознать его растерянность. Она так на него безрассудно рассчитывала, а он был на их стороне. С усилием она подавила крик отчаяния.

— Милый, мне так тебя недостает. Пожалуйста, приезжай. Ты сумеешь все исправить.

Воцарилось долгое молчание.

— Такое уже не исправишь. Если ты совершила все эти преступления. Наша семья не может позволить себе вмешиваться в такие дела. Ты уже убедилась, какие они. Для нас все это — ужасное потрясение. Очевидно, я никогда по-настоящему не знал тебя.

Каждое слово было словно сокрушительный удар. Весь мир обрушился на ее плечи. Более одинокой она еще в жизни никогда себя не чувствовала. Больше ей не к кому было обратиться.

— А как же ребенок?

— Поступай с твоим ребенком, как ты считаешь нужным, — ответил Чарльз. — Прости, Трейси.

И разговор был прерван.

Она стояла держа в руке мертвую телефонную трубку.

Тюремщик позади нее сказал:

— Вы закончили телефонный разговор, малышка? Я могу позвать адвоката? Потом Трейси привели в ее камеру и надзирательница объявила:

— Будьте готовы к отправке утром. За вами заедут в 5 утра.

К Трейси зашел посетитель. За прошедшие часы, когда Трейси последний раз видела Отто Шмидта, казалось, что он постарел на 100 лет. Он выглядел больным.

— Я пришел только сказать, как мы с женой опечалены. Мы знаем, в том, что произошло, вы не виноваты.

Если бы только так же сказал и Чарльз.

— Завтра мы с женой будем на похоронах миссис Дорис.

— Спасибо, Отто.

Они собираются похоронить завтра нас обеих, печально подумала Трейси. Ночь она провела беспокойно, лежа на узкой тюремной койке, уставившись в потолок. Она вновь и вновь возвращалась к своему разговору с Чарльзом. Он даже не захотел ее выслушать. Она должна думать о ребенке. Она читала о женщинах с детьми, отбывающих наказание в тюрьме, но эти истории были так далеки от ее собственной жизни, как если бы она читала о жизни людей с другой планеты. Теперь это случилось с ней.

Поступай с твоим ребенком, как ты считаешь нужным, сказал Чарльз.

Она хочет иметь ребенка.

И еще, она подумала, они не позволят мне сохранить его. Они захотят забрать его, потому что я буду в тюрьме следующие 15 лет. Будет лучше, если он никогда не узнает о своей матери.

В 5 утра женщина-полицейский в сопровождении надзирательницы вошла в камеру Трейси.

— Трейси Уитни?

— Да. — Она даже удивилась, как странно звучит ее голос.

— В соответствии с постановлением суда штата Луизиана, Орлеанского округа, вы препровождаетесь в Южную Луизианскую исправительную колонию для женщин. Пойдемте, детка.

Она пошла длинным коридором, мимо камер, набитых заключенными. Ей свистели.

— Хорошего путешествия, красотка.

— Скажи, куда ты спрятала ту картину, Трейси, и я поделюсь с тобой деньгами.

— Если ты попадешь в большой дом, спроси Эрнестину Литтлчеп. Она хорошо о тебе позаботится…

Трейси прошла мимо телефона, по которому разговаривала с Чарльзом.

До свидания, Чарльз, подумала она.

Ее вывели во двор тюрьмы. Желтый тюремный автобус ожидал отправления, его мотор работал. В