красавчик, я собираюсь открыть для вас новую жизнь.

Однако для начала она наградила его грубым, пылким сексом. Выдохшись и насытившись, Майкл слушал далеко идущие обещания Джасмин, что все в его жизни изменится. Он заснул в ее объятиях, не поверив ни одному ее слову.

Его цинизм не подтвердился. Уже на следующий день Джасмин приступила к реорганизации его жизни. Она нашла ему небольшую, но шикарную квартирку в районе Ра в Бейруте – одном из новых микрорайонов, где рядом жили и мусульмане и христиане. Чтобы обставить квартиру, она наняла профессионального декоратора. Майклу были открыты счета у лучших портных и парикмахеров, так же как и в наиболее дорогих ресторанах и клубах. Джасмин беспощадно натаскивала его в отношении одежды, манер поведения и правил этикета. Она не стеснялась поправлять его, часто с иронией, когда он ошибался. Она заставила его бросить американский университет, заменила профессоров репетиторами. Джасмин заставила его читать в свободное время все основные газеты, особенно финансовые разделы о деятельности мультимиллионеров.

– Это некоторые из наиболее могущественных людей Бейрута, да и всего мира. Запоминай их имена, следи за их жизнью, наблюдай, что они делают.

Все это слишком стремительно сыпалось на Майкла, но он усваивал все. Доказательством его успехов послужило письмо о его приеме в училище, которое порекомендовала ему Джасмин, из престижного политехнического центра в Париже, одного из лучших училищ бизнеса в Европе. За праздничным обедом Майкл высказал предположение, что, возможно, наступило время, когда Джасмин должна представить его деловым людям Бейрута, тесно связанным с французской столицей.

– Нет, нет, мой красавец. Ты пойдешь другим путем. Вместо того чтобы пить коктейли в позолоченной роскоши жокейского клуба, Майкл пустился в глубь долины Бекаа по пыльной дороге, вившейся среди гор Шуф. Он оказался в дикой местности, красивой и опасной, населенной племенами, представители которых редко покидали свои горы. Взору здесь открывалось незнакомое лицо Ливана, где молчаливые, подозрительные люди выращивали цветочки конопли и мака, чаще сжимая в руках ружья, чем мотыги.

Майкл пытался не показать охватившего его страха, но Джасмин видела его насквозь.

– Не тревожься, – успокоила она его. – Эти люди хорошо знают меня и верят мне.

Майкл воспринял ее слова скептически. В Бейруте, который гордился тем, что служил для Запада окном на Восток, женщин окружали почетом, а когда люди были не из дураков, то и уважением. Но в глухих местах они по-прежнему оставались на положении домашнего скота, тягловых животных и производителей детей, которых отдавали мужьям, а если это было более выгодно, то продавали в рабство.

Майкл был поражен, как горячо туземцы приветствовали Джасмин. Им предложили традиционный чай, потом повели на поля, покрытые цветами индийской конопли и простиравшиеся насколько хватает глаз. Вскоре Майкл узнал, что головки будут убраны, сок из них выжат и после тщательного варения превратится в пасту, а потом в кирпичики черно-коричневого гашиша. Ему сообщили, что через четыре месяца созреет урожай мака, цикл производства наркотиков продолжится.

– Какого черта мы тут делаем? – спросил он.

– Именно на этом ты построишь свое будущее, – холодно ответила ему Джасмин. – А как ты думаешь, Майкл? Что эта красивая одежда и твое умение пользоваться десертной ложечкой обеспечат реализацию твоих грез? Сделают из тебя заима? Дети слуг не становятся заимами. Если у них нет семьи, связей, денег, то они ничто! Но я собираюсь обогатить тебя, Майкл. Сделать тебя влиятельным. Люди станут ужасно бояться тебя. До такой степени, что будут беспрекословно выполнять твои указания и не посмеют спрашивать, откуда ты взялся и кто ты такой. Именно страх сделает из тебя заима, Майкл.

Майкла поразило то, что показала ему Джасмин, но он вскоре узнал, что его просвещение далеко не закончилось. На протяжении нескольких следующих месяцев он совершил с Джасмин поездки в Каир, Амман, Дамаск и Багдад, останавливаясь в роскошных отелях и богатых частных домах, а также и в обшарпанных квартирах в наиболее грязных трущобах, которые когда-либо приходилось видеть Майклу. Он быстро сообразил, что живущие в роскоши – покупатели, а шныряющие подобно теням – поставщики. Товар для них был один и тот же – человеческие существа.

Майкл внимательно слушал объяснения Джасмин о том, как осуществляется работорговля и какую огромную выгоду можно на этом получить.

– Но в равной степени велик и риск, – предупредила она его и поведала о том, как в последнее время была выявлена и ликвидирована целая группа сложившихся работорговческих организаций.

– Тем самым открылись возможности и для тебя, – продолжала Джасмин. – Возник вакуум, и ты должен войти в свободное пространство.

Майкл колебался, и не потому, что ему была неприятна торговля живыми людьми, а потому, что не знал, где ее начать. Джасмин послушала его и расхохоталась.

– В Европе, куда ты вскоре отправляешься. Самую большую прибыль можно заработать на европейских детях десяти, одиннадцати и двенадцати лет. Девушки постарше тоже высоко ценятся. Сейчас сложилась такая ситуация, когда имеется много покупателей, но некому их обслужить. Власти арестовали руководителей работорговли и ликвидировали их организационные структуры. Впрочем, некоторые низовые звенья сохранились. Они могут возобновить перевозку таких грузов из римского порта Чивитавеккья и из греческого Пирея. Но товара нет.

– И вот тут-то возникаю я, – пробормотал Майкл.

– Да, мой красавец. Со своей внешностью и очарованием ты будешь легко собирать этих милых европейских девочек, как если бы ты ощипывал лепестки роз. Присылай нашим покупателям лучших из них, и они про тебя не забудут.

– Что, если кто-нибудь попытается помешать?

– Тогда ты должен будешь поступить так, чтобы оградить наши вложения. Так ведь?

Майкл с детских лет не уклонялся от насилия; он задал свой последний вопрос:

– Ты сказала, что прежние организации разгромлены. Кем? И можем ли мы быть уверенными, что это не случится с нами?

Джасмин улыбнулась: – Потому что, дорогой мой, я знаю человека, который сделал это. Каждую неделю я разговариваю с ним. Многого он мне не сообщает, но и малого окажется достаточно, чтобы предупредить нас, если опасность чересчур возрастет.