Значит, она придет.
'О бог любви,
С небес взгляни,
Ты знаешь, ты знаешь,
Как слаб и жалок я…'
Я подразумеваю: в искусстве пения, потому что в смысле любви ни знаменитый пловец Леандр, ни Троил, первый прибегший к сводникам, ни весь набор былых щеголей, чьи имена так плавно катятся по гладкой дороге белых стихов, не терзался любовью так, как я, несчастный. Правда, на рифмы я не мастер: бился, бился — ничего не мог подобрать к 'прекрасная дама', кроме 'папа и мама', — рифма слишком невинная; к 'дорога' — 'рога', — рифма слишком опасная; к 'мудрец' — кроме 'глупец', — рифма слишком глупая. Вообще очень скверные окончания. Нет, я родился не под поэтической планетой и не способен любезничать в торжественных выражениях.
Милая Беатриче, неужели ты пришла потому, что я позвал тебя?
Да, синьор, и уйду по вашему приказанию.
О, оставайся до тех пор, пока…
Вы уже сказали 'до тех пор'; так прощайте! Впрочем, я не уйду, пока не получу того, зачем пришла: что было у вас с Клавдио?
Кроме бранных слов — ничего. По этому случаю я тебя поцелую.
Слова — ветер, а бранные слова — сквозняк, который вреден; поэтому я уйду без вашего поцелуя.
Ты не можешь не искажать прямого смысла слов: таково уж твое остроумие. Но я тебе скажу прямо: Клавдио принял мой вызов, и мы должны вскоре с ним встретиться — или я его ославлю трусом. А теперь скажи, пожалуйста: за какой из моих недостатков ты влюбилась в меня?
За все вместе. Они так искусно охраняют в вас владычество дурного, что не допускают никакой хорошей примеси. А теперь я спрошу: какое из моих достоинств заставило вас заболеть любовью ко мне?
Заболеть любовью? Отлично сказано: я действительно болен любовью, потому что люблю тебя вопреки моей воле.
Значит, вопреки вашему сердцу? Увы, бедное сердце! Но, если вы ему противоречите из-за меня, я тоже хочу ему противоречить из-за вас. Я никогда не полюблю врага моего друга.
Мы с тобой слишком умны, чтобы любезничать мирно.
Судя по этому признанию, вряд ли: ни один умный человек умом хвалиться не станет.
Старо, старо, Беатриче: это было верно во времена наших прабабушек. А в наши дни, если человек при жизни не соорудит себе мавзолея, так о нем будут помнить, только пока колокола звонят да вдова плачет.
А сколько же времени это длится, по-вашему?
Трудно сказать. Думаю, так: часок на громкие рыдания и четверть часика на заплаканные глаза. Поэтому для умного человека — если только ее величество Совесть этому не препятствует — выгоднее всего самому трубить о своих достоинствах, как я это и делаю. Ну, довольно о похвалах мне, который — могу это засвидетельствовать — вполне достоин их. А теперь скажите мне, как себя чувствует ваша кузина?
Очень плохо.
А вы?
Тоже очень плохо.
