Белой Панды, а тут, сейчас…
– Наш род небольшой, но очень древний, – слова отца четко прозвучали в памяти Муна, – и все мы одна семья. Каждый из нас без раздумий должен отдать жизнь за соплеменника. Наш первый долг – помогать и защищать своих при любых обстоятельствах. Иначе, мы давно бы вымерли.
В сильнейшем потрясении Мун смотрел на приоткрывшего глаза Жюля – эту неожиданно проявившуюся связь с родиной, с погибшей семьей, казалось, потерянную навсегда. Он не может отдать мальчишку своему названному старшему брату, несмотря на все, что Син для него сделал.
– Знаешь ли еще кого из рода твоего отца? – осевшим от волнения голосом спросил монах.
Мальчишка долго не отводил пытливого взгляда от монаха. Он начал о чем-то догадываться.
– Нет. Отец говорил, что, наверное, мы с ним последние из рода Белых Панд. А ты кто?
– Как ноги, ты можешь идти? И у тебя есть, где спрятаться? – перебил его своими вопросами Мун.
Мальчишка молча кивнул, хотя было видно, что его распирает от любопытства.
Но, а Мун не должен знать, куда уйдет Жюль, поэтому ничего не сможет сказать даже при пытках или гипнозе. Надо вывести его из дома и дать возможность скрыться, вот только полковник и испанец могут этому помешать, и при попытке бегства без раздумий убьют мальчишку. Значит, придется брать все на себя, но монах не колебался, он на время обезвредит оставшихся членов отряда.
– Иди вперед, – Мун легонько хлопнул по плечу Жюля и открыл дверь, они вышли в соседнюю комнату. Артюс и Диэго, поднимаясь со скамьи, встретили маленького убийцу мрачными взглядами.
– Дон Диэго, что это у вас? – монах протянул руку к лицу недоумевающего испанца и нажал большим пальцем ему под подбородок, ближе к горлу. У того подогнулись колени и он, засыпая, упал на пол. Мгновенно обернувшись, монах вполсилы ударил ребром ладони де Марвиля по кадыку. Всхлипнув, полковник тотчас потерял сознание, Мун поддержал его и мягко опустил на пол рядом с Беркли. Робер смотрел на происходящее совершенно сумасшедшими глазами, его психика не выдерживала такой быстрой и бурной смены событий. Монах провел ладонью перед лицом парня, чтоб немного успокоить беднягу.
Господи! Мун обернулся и увидел, как ученик стражей связанными руками выхвативший из-за пояса де Марвиля кинжал, наносил быстрые и бесполезные удары по туловищу, защищенному кольчугой. Монах опоздал буквально на секунду, а Жюль всадил кинжал чуть ли не по самую рукоятку в глаз полковнику королевских драгун и повернул довольное лицо к Муну.
– Зачем ты это сделал? – в ужасе спросил тот.
– Он наступил мне на горло, к тому же, я отомстил за смерть Цен Ло, – горделиво заявил Жюль. – Разреши, я убью и этого.
Душа Муна сжалась в безысходной тоске и смятении. Он отобрал кинжал и, разрезав путы на руках мальчишки, глянул в окошко, выходящее во двор.
– Кто вы, сударь? – тихо спросил Жюль, перед тем, как выскользнуть в узкий оконный проем. – Вы мне чем-то напоминаете отца. За кого мне молиться?
– Молись за старшего брата Муна, – печально ответил монах. – А сейчас, уходи.
Последний из рода Белых Панд (себя Мун уже не считал), прихрамывая, исчез в ночи. А отец Эрик долго глядел на светлеющее небо, тяжело вздыхая. Как трагично заканчивается миссия…
– Я понимаю твои чувства, брат Мун, – де Флери с трудом сдерживая гнев, стоял напротив своего помощника, скорбно склонившего голову и потупившего взор, – но ты бы мог посоветоваться со мной, и мы бы что-нибудь придумали, и может, отпустили мальчишку. А так еще одна жертва – полковник де Марвиль, умный и честный человек… Ты меня разочаровал, младший брат. Ты сделал в корне неверный ход, забыл про меня, и чувства заслонили твой разум!
Аббат сделал паузу и заходил взад-вперед возле застывшего как статуя монаха.
– Также я думаю, что ты не скажешь ничего, что успел узнать от пасынка этого Цен Ло.
Мун поднял голову и Эдмунт увидел в его глазах такую жгучую черную боль, что внутренне дрогнул.
– Я виноват перед вами, брат Син, – прошептал он. – Вы всегда были для меня как отец, и только смертью я могу искупить свою вину.
– Смертью, – презрительно протянул Эдмунт. – А твоя смерть исправит что-нибудь? – Де Флери отвернулся от монаха, задумчиво уставившись на стену.
– Это все, что я могу сделать, – Мун выхватил из-за пазухи длинную спицу-стилет и вонзил себе в сердце.
Де Флери резко повернулся.
– Не надо, Мун. Зачем?! – Он обхватил монаха и прижал к своей груди, не давая ему упасть, и слезы потекли по щекам Эдмунта.
– Впервые вижу, как ты плачешь, брат Син, – удивленно прошептал Мун и, дернувшись, умер на руках своего учителя.
… Обрадованный столь значительным вкладом в государственную казну король спросил де Флери, что он хочет в награду за успешное выполнение миссии.
– Свободу, Ваше Величество, – сказал аббат.
– Не понял вас, мой друг? – наморщил лоб Людовик.
– Извольте освободить меня от обязанностей Вашего тайного советника, сир. Думаю, я уже больше ни чем не могу Вам помочь. Вы давно превосходите все мои скромные возможности.
Людовик привык к Эдмунту де Флери, он знал, что аббат всегда где-то рядом, и это часто придавало ему уверенности в сложных решениях. Но сейчас де Флери прав – в нем нет более особой нужды. Странно, даже как-то чуточку грустно расставаться с ним. Но это нельзя показывать, король Франции стоит выше обычных человеческих чувств, потому что он отвечает перед Богом не за одного подданного, а за всё государство.
– Что же, господин де Флери, если вы считаете, что мои услуги вам больше не нужны, то я вас не задерживаю, – холодно произнес Людовик, придавая своему лицу надменное выражение.
Аббат понимающе и спокойно взглянул на монарха и поклонился.
– Благодарю Ваше Величество.
И только когда он уже открывал дверь приемной, Людовик не удержался и тихо окликнул его:
– Эдмунт, – де Флери обернулся. – Спасибо, – еще тише сказал король и, опустив взгляд, зашелестел бумагами на столе.
Диэго де ля Рианьо решил сразу же покинуть Францию. Военная карьера здесь закончилась тюрьмой, так что под знаменами Людовика XIV он больше воевать не хотел. Пора немного отдохнуть в родных пенатах, а там будет видно. Его профессиональный опыт и феноменальное умение рукопашных схваток могут по достоинству оценить в любой армии мира. На век дон Диэго войн хватит.
Не желая тащиться через всю Францию на лошадях, что весьма накладно, де ля Рианьо отправился до границы с родиной морским путем. В Гавре он сел на торговое судно, следующее до города-порта Байонна, а там до Испании рукой подать.
Дон Диэго так и не узнал, что такой выбор спас ему жизнь, сбив со следа разыскивающих его по дорогам Франции убийц.
Уолтер Беркли, наоборот, не спешил сразу уехать на родину, он дал себе слово, в память о погибшей Беатрис узнать, что хотела она, то есть о судьбе мужа. Де Фруа, одобрил это решение и привез письмо от государственного министра Кольбера с приказом о всяческом содействии гражданской и военной администрации Уолтеру Беркли в поисках морского офицера англичанина Патрика Клэр.
В портовой таверне в пяти минутах ходьбы от причала, где стояло несколько военных кораблей французского флота, было шумно и душно. И хотя Уолтер сидел в отдельном зале для благородных людей, пьяные выкрики матросов и визги девиц сливались в сплошной гул, от которого у непривычного к такому шуму Беркли разболелась голова. Слава Богу, помогло проверенное средство – пара глотков крепкого рома. Вскоре сюда, на встречу с Беркли должен подойти офицер с того самого корабля, который с год назад отбуксировал захваченный в схватке бриг испанцев, где, судя по всему, находился муж Клэр. Документ от государственного министра заставил военно-морских чинуш засуетиться и найти нужного Уолтеру человека.
– Извините, сударь, можно к вам подсесть? Вы, наверное, скучаете в одиночестве? Но, а мы, с вашего позволения, угощаем.
