Ходить не может.

Медведь. Не может?

Котофей. Нет. Все бегает да прыгает. И до того силен! Забор, скажем, сто лет стоит, а он раз-два – и расшатал.

Медведь. Когти есть?

Котофей. Есть, только он их отдельно носит. В кармане. Он этими когтями рыбку ловит.

Медведь. Летать умеет?

Котофей. При случае. Разбежится, споткнется и полетит. Весел. Смел. Только мыться боится, зато плавать любит. Совсем посинеет, а из воды его клещами не вытянешь. Но если уж кого любит, то любит. Видела бы ты, хозяюшка, как он на твою работу любовался, каждое твое словечко ловил. Уж очень он добрый волшебник.

Василиса. Для волшебника готовит-то он не больно хорошо. Которая рыба перепечена, а которая недопечена.

Котофей. Котенок еще.

Василиса(встает из-за стола). Ну, Ивамур Мурмураевич, коли слышишь ты меня, спасибо тебе, дружок, за угощение. И скажу тебе я вот еще что. Коли ты котенок, не уходи ты от своей мамы далеко, дружок, а если и попадешь в беду, зови ее, она прибежит. Дети мои, дети, слышите вы меня?

Федор. Слышим, матушка!

Егорушка. Мы потому молчали, чтобы каждое дыханьице ветра тебе помогало!

Федор. Чтобы веселее он мельничные крылья вертел.

Василиса. Дети мои, дети! Как проснулась я – так сразу за работу, и поговорить с вами не пришлось. Все верчусь, все бегаю – вечная мамина судьба. Вы уж не обижайтесь. Если я и поворчу на вас уставши, не сердитесь. Я бы вас повеселила, я бы вас рассмешила и песенку спела бы, да все некогда – вечная мамина беда. А вот как заработаю я вам полную свободу да пойдем мы, взявшись за руки, домой, тут-то мы и наговоримся вволю. Я вызволю вас! Верьте! Ничего не бойтесь!

Егорушка. Мама, мама!

Федор. Да неужели мы можем обидеться?

Егорушка. Мы на тебя любуемся.

Василиса. У нас все готово, дети, осталось только избушку на курьих ножках прибрать. Это мы быстро. Котофей Иванович! Шарик! Бежим на речку и избушку туда погоним.

Медведь. А я?

Василиса. А ты оставайся тут сторожем. Только не спи!

Медведь. Что ты, что ты! Сейчас не зима.

Василиса. Берите, друзья, мыло, мочалки, щетки, метелки – и за мной.

Уходят. На сцене Медведь.

Медведь. Как можно спать? Сурки – те правда мастера спать, хомяки. Совы – те тоже днем спят. А медведи (зевает) никогда. Правда, всю ночь я этого... как его (зевает) работал. А потом поел плотно, ох, плотно. Так и тянет прилечь. Песню, что ли, спеть? (Напевает.) Спи, мой Мишенька, косолапенький, и косматенький, и хорошенький... Не ту песню завел. Почудилось мне, что я у мамы в берлоге, а она этого... того... как его... (Засыпает.)

Вбегает Иванушка.

Иванушка. Ну, так я и знал! Чуяло мое сердце. Пошел было на речку помыться, возле мамы покрутиться, да вспомнил, что я со стола не убрал. Прибегаю, а тут сторож спит. Михайло Потапыч! Вставай!

Медведь не двигается.

Грабят!

Медведь храпит.

Ну что тут делать? Пощекотать его?

Щекочет. Медведь хихикает тоненьким голоском, но не просыпается.

Спит. Придется за водой сбегать да облить его... (Бежит к лесу.) Нет, нельзя мне уходить! Крадется кто-то!

Баба-яга на цыпочках выходит из лесу.

Баба-яга!

(Прячется в кустах.)

Баба-яга. Ах, я бедное дитя, круглая сироточка, что же мне делать-то? Никак мне и в самом деле попалась служанка поворотливая, заботливая, работящая. Вот беда так беда! Кого же я, душенька, бранить буду, кого куском хлеба попрекать? Неужели мне, жабе зелененькой, придется