немного старше, Вулкаций далеко опередил Виргиния развитием житейских знаний.

Насмешливый скептик, по натуре похожий на Арпина, Вулкаций к этому глумлению над людским невежеством присоединял глубокую развращенность сердца.

Он открыто ухаживал за Туллией злою, увивался охотно и за молодыми торговками, какие по базарным дням являлись в Рим из деревень, а чтоб те не робели пред его патрицианским званием, Вулкаций пятнал свою фамильную честь, переодеваясь в грязные ветошки, и бродил в виде невольника. Его псевдоним был «Вераний, оруженосец царевича Люция, раб из пленных вейентов».

Фламин Руф, уровень нравственности которого был тоже не высок, знал и поощрял такие проделки внука, имея тут свои темные цели, и давал Вулкацию поручения, какие Виргиний упирался выполнять по протестам своей чуткой совести.

Вулкаций смело, ловко и охотно плел интриги своего деда против ненавидимых им соперников служебной карьеры – Скавра и Турна.

Обряд покрытия невест смешил Вулкация. Увиваясь около фламина за его креслом, он шептал ему про Туллию злую, уронившую себя давно в народной молве разными неприличными выходками.

– Сдерживалась до свадьбы... теперь она скоро будет моею.

Руф, имевший тут свои цели, одобрительно улыбнулся внуку, мысленно сравнив его с Виргинием, которого постоянно звал «разиня», «недогада» и т п. нелестными кличками.

Руф Фламин, как все старшие, почетные гости, страшно устал на пиру царской свадьбы и выпил лишнее. Слегка хмельной, он только что лег дома и начал сладко дремать, как вдруг к нему в спальню ворвался его младший внук с неожиданным докладом, прервал его грезы, крича вне себя:

– Дедушка!.. Дедушка!.. проснись, встань!..

Простоватый Виргиний не умел, подобно Вулкацию, ловко и осторожно подготовлять главу семьи к принятию дурных вестей; он весь дрожал, едва выговаривая слова, и выражался спроста, как подсказывали внутренние чувства:

– Чего тебе? – пробормотал полусонный жрец с зевотой.

– Дурная весть!

Старик, протирая слипающиеся глаза и не в силах восстановить ясность соображения, отуманенный вином, уселся на постель, свесил ноги, принялся шарить ими по полу, отыскивая особой формы суконные полусапожки, составлявшие часть его форменного одеяния.

Жрецы последних времен эпохи римских царей строгостью жизни не отличались. Суровые уставы царя Нумы обветшали, ослабели; культ нуждался в радикальном обновлении, как и многое в ходе администрации Рима[4].

Благодушный царь Сервий, осиливаемый старческими немощами, был не в силах справиться с распущенностью нравов.

– Когда от тебя получались хорошие новости, Виргиний? – ворчал фламин на внука.

– Да чем же, дедушка, я виноват, если...

Руф сильно разозлился на то, что его разбудили, но внук знал, что он разозлился бы еще хуже, если б ему не сообщили полученной вести до утра. Звонкая пощечина дана Виргинию вместо разъяснения причины, чем он провинился перед дедом.

В те времена деспотической власти старших над младшими это за обиду или бесчестье не считалось; потирая прибитую челюсть, как нечто самое обыкновенное, юноша продолжал доклад.

– Из деревни прискакал нарочный; наша пасека вся ограблена; ульи опрокинуты, выгребены дочиста, неизвестно кем, а сторож убит – зарезан, брошен в болото.

– Подлец Антил!.. экая недоглядка!.. – вскричал Руф, затопав ногами, которые сгоряча никак не мог обуть; они не всовывались в полусапожки. – Поезжай с зарею в деревню и непременно узнай, кто это сделал... слышишь?.. непременно узнай!..

Он поперхнулся от торопливого говоренья, закашлялся, потянулся рукою к стоявшему подле кровати глиняному кубку с подслащенною водой, но не удержал его дрожащими пальцами, уронил, разбил вдребезги об пол и накинулся на внука еще сердитее.

– Непременно узнай!.. без того не смей возвращаться домой, на глаза ко мне не являйся!.. а Антиллу... Антиллу, этому глупому мужу твоей няньки, скажи, что он годится быть не управляющим, а свинопасом!.. за такую недоглядку я его повешу.

– Антилла... увы!.. повесить нельзя...

– Почему это нельзя? скажи, сделай милость!.. разве я не господин его?.. не смей просить за мужа твоей няньки!..

– Но Антилл...

– И не суйся меня учить, растрепа, лентяй!..

– Но Антилл... выслушай, дед!..

– Молчать!.. что Антилл?.. мой он, не твой... повешу, утоплю его, собаками затравлю... что хочу с ним сделаю. Хорош управляющий!.. пасеку допустил ограбить, сторожа убить!.. а все ты... ты упросил меня назначить его управляющим, этого мужа твоей няньки.

– Антилл не виноват, потому что...

– Почему это он не виноват?.. не выгораживай!.. я не только велю его повесить, но и тебя заставлю быть исполнителем этого моего повеления: заставлю тебя твоею рукою накинуть ему петлю... пусть твоя нянька воет!..