Выглядел Родимцев, конечно, не лучшим образом, как и все, кто находился в столовой. Паша Евсеев тоскливо прохаживался между Аллой и Родимцевым, чтобы они снова не сцепились, Гусев с обиженным видом курил у приоткрытого окна.

В общем, обстановочка в столовой была такой же безнадежной, как и пару минут назад, но на все это Моляр смотрел уже совсем другими глазами, в особенности на Родимцева.

Войдя, Моляр в задумчивости направился к Паше.

– Ну? – спросил тот.

– Тут что-то не то... – покачал головой Моляр, украдкой глядя на Родимцева.

– В смысле? – тихо спросил Евсеев, вплотную приблизившись к Моляру.

Тот потянулся за сигаретой, прикурил и задумчиво произнес:

– Зачем ему было делать сегодняшнюю заявку? Если Богданова в доме нет?

– Не понял? – потряс головой Паша.

– Если бы заявку сделал Родимцев, то Богданов обязательно был бы в доме. Или, по крайней мере, собака взяла бы его след... И барсетка эта, откуда она, с неба свалилась?

– Что ты хочешь сказать?

– Кажется, Родимцева кто-то нам подставил, – вздохнул Моляр.

– Кто?

– Тот, кто подбросил барсетку. И тот же, кто подсунул эти фотки.

– Так это... – уставился на Моляра Паша. – Тогда выходит...

– Сам знаю, что выходит, – вздохнул Моляр, глядя на Пашу.

Подбросить барсетку к дому Родимцева и сунуть фотографии в камин, чтобы самой же их и «найти», могла только Катя Богданова. Получалось, что любящая дочка, какой изо всех сил пыталась казаться Катя, сперва «заказала» своего отца, а потом еще и подставила его лучшего друга, подбросив ему барсетку похищенного...

– Так это... А зачем ей все это понадобилось? – как-то испуганно спросил Паша. – Из-за денег, что ли?

– Если бы из-за денег, все случилось бы на несколько месяцев позже, – покачал головой Моляр.

– А зачем тогда?

– В том-то и вопрос. Разве что из-за гибели матери... Если Богданов был виноват в ее смерти, а Родимцев помог ему «отмазаться»! Понял?

– Понял, – неуверенно кивнул Паша.

В этот момент на поясе Моляра завибрировал телефон. Вздрогнув от неожиданности, Моляр с опозданием вспомнил, что отключил звонок, и потянулся за трубкой.

– Алло!

– Это Макаров, Вадим Игоревич... Я не вовремя? – осторожно спросил начальник ГИБДД.

– Нет, Макаров, как раз вовремя! Ну что там, выкладывай!

– В общем, я перепроверил все досконально, как и обещал...

– Не тяни!

– Так нечего особо говорить, Вадим Игоревич... За рулем в момент аварии находилась супруга Богданова.

– Точно?

– Даю тысячу процентов. Она и погибла от удара о рулевую колонку. Не знаю, что ты там навыдумывал, но об этом знали все. Ее часа два вытащить не могли, спасателей вызывали, чтоб машину разрезать. Я лично с одним из них только что беседовал.

– Короче, я так понял, родственники не могли об этом не знать? – заметно обрадовался Моляр.

– О чем?

– О том, что за рулем точно была жена Богданова.

– Естественно, Вадим Игоревич. И родственники, и друзья, и знакомые. Я вообще не знаю, кто об этом мог не знать...

– Я понял, Макаров, спасибо! – отключил Моляр телефон. – Это не она, Паша!

– Точно?

– Точно. Только какого тогда хрена адвокат этот чертов мне мозги пудрил, руками своими разводил... – произнес Моляр и вдруг вздрогнул, как от удара молнии.

– Ты чего? – спросил Паша.

– Она его дочка, – странным голосом проговорил Моляр. – С ума сойти...

– Ты о чем?

– Катя Богданова – дочка адвоката Фадеева! – шепотом проговорил Моляр.

– Ты че, вообще двинулся? – уставился на него Паша.

– Говорю тебе, она дочка Фадеева! У нее те же жесты, та же мимика – это гены, их не подделаешь! Черт, как же я раньше не понял... Срочно узнай, где живет этот Фадеев! Понял?

– Понял, – растерянно кивнул Паша, хватаясь за телефон.

Моляр отстранил его, шагнул к Родимцеву:

– Алексей Петрович, сейчас не до извинений, но я знаю, что вы не виноваты... К вам Фадеев не приезжал в гости вчера или сегодня?

– Нет, конечно, – проговорил Родимцев, удивленно глядя на Моляра.

– Точно, нет?

– Точно, – недоуменно пожал плечами Родимцев. – Зачем ему приезжать, вон он, за забором живет, ворота только на другую сторону...

– Что?! – крикнул Моляр. – Паша, он живет за забором! По-быстрому окружаем соседнюю усадьбу, это оттуда перебросили барсетку Богданова!

Так ничего толком и не понял Богданов. Куда его вели, долго или коротко. И не столько из-за повязки, сколько из-за волнения.

Все смешалось у него в голове, все перепуталось. И не только голоса рассудка своего не слышал уже Андрей Петрович, но и других звуков, доносившихся извне. А ведь зря, потому что многие из этих приглушенных звуков были ему знакомы и могли о многом рассказать.

Понял только Богданов, что его погрузили в багажник какой-то машины и куда-то повезли. Настроился Андрей Петрович на длинную дорогу, а его буквально через несколько минут перегрузили в другую машину. И снова повезли.

На этот раз и машина, и дорога были похуже, но значения для Андрея Петровича это уже не имело. Окончательно уверовал он, что везут его выпускать на свободу.

А как же иначе – зачем бы тогда возились, перегружали из машины в машину. Успокоился Богданов и начал потихоньку устраиваться в тесном багажнике поудобнее.

Но машина вдруг остановилась. Несколько секунд спустя крышка багажника распахнулась, что-то приглушенно стукнуло в углу, будто кто-то туда что-то положил.

И снова не обратил на это внимания Богданов. Да и не до того ему было – Виктор начал помогать ему наружу выбираться.

– Так, осторожно, Андрей Петрович! Вторую ножку теперь давайте! Вот так!

И столько заботы при этом было в его голосе, что не только Богданов, а никто другой на его месте не догадался бы, что выбрал уже Виктор самый простой и самый надежный способ убийства. Удар тупым предметом по голове.

Найдут через некоторое время труп с многочисленными травмами, полученными при падении с высоты. И ни один эксперт не возьмется дать заключение – погиб человек насильственной смертью или в результате несчастного случая. Тупой предмет – понятие растяжимое...

– Ну вот! – Виктор снял с головы Богданова повязку. – Теперь руки давайте...

Щелкнули приглушенно замки браслетов, пленник потер затекшие запястья, посмотрел на Виктора вопросительно. А тот быстро сунул наручники с повязкой в карман и улыбнулся во весь рот:

– Ну что, будем прощаться, Андрей Петрович?

– Как, уже все?