На Западе покупка свежего мяса обычно означает поход в супермаркет с последующим обзором холодильников со стеклянными дверями и выбором понравившейся упаковки в полистироловой пленке. В Марокко словосочетание «свежее мясо» относится к еще живому животному. Совершенно нормальным считается выбрать себе курицу из клетки, после чего ей отрубают голову прямо на ваших глазах. Тоже самое и с овцами. Частью покупки является наблюдение за тем, как животному перерезают глотку. Живя в Лондоне, мы старались покупать баранину в небольших количествах — полкилограмма, килограмм — не больше. Мы и в мыслях не держали, что можно приобрести животное целиком.
Привыкнув покупать мясо в стерильных полистироловых упаковках, я с трудом переносил процесс казни, хотя и понимал, что такова жизнь. Я спокойно относился к копытам, перьям и клочкам шерсти, которые удалялись ветеринарами. Но меня устраивала анонимность употребляемого мной в пищу мяса, отсутствие у него связи с реальной жизнью.
Камаль сказал, что знает место, где козлов продают недорого. Он повел машину в сторону порта, затем свернул направо к промышленной зоне Айн-Себа. Мы проезжали мимо полуразрушенных фабричных корпусов и складов времен французской оккупации. Время от времени нам попадались старые виллы. Заброшенные, с обвалившимися крышами, сады густо заросли финиковыми пальмами приличной высоты.
— Французы думали, что нашли здесь рай, — сказал Камаль, — посмотрите, что от него осталось.
Он остановил машину у полуразрушенного склада, стоявшего совсем близко к морю. В находившемся по соседству кафе сидели двое мужчин. Они играли в шашки, передвигая по доске большими пальцами крышки от пивных бутылок. На их лицах отразилось удивление, когда они увидели подъехавший автомобиль.
— Козлов из деревень сначала свозят сюда, — пояснил Камаль.
Он повел меня вверх по бетонной лестнице. Она вела к длинному коридору, на полу которого валялась солома со следами запекшейся крови. Были слышны стоны измученных животных.
— Они здесь, — сказал Камаль.
Он толкнул дверь, и мы неожиданно оказались среди моря козлов. Сотни разных животных — белых, бурых и черных — метались у нас под ногами. Мужчина свирепого вида с невероятно большими ладонями пробрался к нам и обнял Камаля. Затем схватил увесистого козла за рога, бросил его на весы и выкрикнул цену. Камаль покачал головой. Испуганное существо было снова брошено в волны, спасенное от гильотины только благодаря тому, что оказалось слишком жирным.
Процесс повторялся до того момента, когда наконец было найдено животное нужного веса. Камаль заглянул козлу в рот и залез ему рукой в задний проход.
— Ты проверяешь, нежное ли у него мясо? — спросил я.
— Нет, я смотрю, есть ли у него
Козел, забиваемый в ритуальных целях, должен отбираться очень тщательно. Для изгнания джиннов вкус мяса менее важен, чем
Вернувшись в Дар Калифа, мы обнаружили, что экзорцисты спокойным сном спали в библиотеке, напрочь забыв об изгнании джиннов. Единственным бодрствующим был «сутенер». Он устроился в углу и сворачивал косяк.
— Твои люди уснули! — завопил я.
— Они готовятся, — сказал он.
— Немедленно разбуди их!
«Сутенер» облизнул губы и чиркнул спичкой об пол.
— Это невозможно.
— Они так здорово накурились?
— Они не курили
Возможно, я и не сообразил бы, в чем дело, но в свое время на Верхней Амазонке меня познакомили с пагубным действием цветов дурмана. Называемые также «травой дьявола», они так и манят глупцов дотронуться до них или попробовать их. Из всех представителей флоры в джунглях Перу эти цветы — самые ядовитые. Гостя в племени шуар, я сам однажды неосмотрительно попробовал их. Говорят, что это растение дает второе в
Свойства дурмана известны со времен испанской Конкисты. Первыми это растение в Европу привезли сами конкистадоры вместе с томатами, картофелем, стручковым перцем и табаком. Дурман не нашел кулинарного применения, но понравился ведьмам, которые использовали его для своих заговоров.
Они приготавливали из цветков растения мазь, которую накладывали себе на лоб или на кожу внутренней поверхности бедра. Чтобы мазь быстрее впитывалась, ее втирали в кожу рукояткой метлы. У ведьмы появлялось ощущение полета, после чего она засыпала. А когда она просыпалась через несколько часов, то была в полной уверенности, что летала на метле.
Я строго-настрого запретил Ариане дотрагиваться до этого растения, которое росло у нас по всему саду и во дворах. Оно хорошо прижилось в богатой красной африканской почве. Одного взгляда на экзорцистов было достаточно, чтобы убедиться в силе действия дурмана. Я прошел по библиотеке и попытался растолкать их.
— Они не с нами, — сказал «сутенер».
— Дурман очень крепок, — промямлил я.
— Им это известно, — ответил он. — Они специально приняли его, чтобы попасть в мир джиннов.
Вечером экзорцисты вернулись к жизни и потребовали есть. Они сказали, что их нужно хорошенько кормить, если мы хотим, чтобы они выполнили свою работу. У меня появилось чувство, что они были просто жуликами, случайными людьми, набранными «сутенером», не возражавшими против того, чтобы подзаработать. Кухарка приготовила два блюда кускуса с мясом и велела Хамзе отнести их в библиотеку. Она боялась сама подходить к экзорцистам, поскольку слышала, что они взглядом могли остановить сердце.
Когда Камаль появился вечером в доме, я поделился с ним своими подозрениями.
— Мне кажется, что эти люди — мошенники. Не следует ли нам прогнать их?
Он ужаснулся.
— Не смейте так говорить.
После обильного ужина экзорцисты накурились до дури, выпили несколько литров мятного чаю и снова завалились спать.
Я поинтересовался у «сутенера», когда они приступят к изгнанию джиннов.
— Они уже приступили, — сдержанно ответил «сутенер».
— Ничего подобного! Они нас обманывают! Они ничего не делают!
Камаль отвел меня в сторонку и повторил:
— Не говорите таким тоном, проявляйте к ним уважение.
Я успокоился и оставил всю эту команду спокойно досыпать. Тем временем Ариана подружилась с козлом. Я надеялся на то, что эта дружба вряд ли продлится долго. Дочка давала ему морковку, гладила по мягкой черной шерсти и отказывалась идти в постель, если козлик не ложился рядом с ней.
— Мы лучше дадим ему поспать, — сказал я. — У него завтра трудный день.
— Я люблю моего козлика, — прошептала малышка.
На следующее утро я проснулся ни свет ни заря, разбуженный шумом в трущобах. Хамза постучал в дверь и попросил, чтобы я немедля вышел. Я натянул на себя одежду и вышел на главную дорогу. Бульдозер вернулся. Рядом с ним стоял мужчина в очках в проволочной оправе. В руке чиновник держал блокнот. Его окружала разъяренная толпа. Мужчина подавал сигналы бульдозеристу, чтобы тот начинал сносить лачуги.
