выстраивать две версии — ту, что есть в жизни, и ту, что есть плод их коллективной фантазии. Может, именно этот синтез и выведет к верному ответу.

— Оль, ты мать-то его хорошо знаешь? Как думаешь, какая реакция будет?

— Ну что за вопросы? — Слово «идиотские» Оля решила произнести про себя. — Как мать может отреагировать на такое, по-вашему?

— Ну, — замялся Коротков. — Матери разные бывают…

— У него мать самая обычная. Интеллигентная тихая женщина, для которой сын был на этом свете всем. И даже больше. Я вообще не представляю, как мы ей скажем, что Артем…

За окном начали мелькать московские окраины. В вечернем полумраке остовы домов выглядели как скалы с усеченными вершинами. Почти во всех окнах уже горел свет — москвичи готовились к новой трудовой неделе. Они встали в пробке — Ленинградка в воскресный вечер всегда стоит. Все возвращались со своих дачных участков и теперь спешили как можно скорее оказаться дома.

— Теперь будем черт знает сколько ползти, — недовольно констатировал Коротков.

— Ладно, есть время продумать беседу…

И они снова замолчали. Да так молча и ехали до самого Казарменного. Припарковавшись напротив продуктового магазина, Коротков выключил двигатель, но выходить из машины не спешил.

— Ты можешь остаться здесь, — наконец сказал он, глядя Оле прямо в глаза. — Тебе совсем не обязательно все это видеть. Поверь — это страшно. Я знаю, что говорю.

— Я пойду, — уверенно ответила девушка.

— Как знаешь.

На третий этаж поднимались целую вечность. Высокие оббитые по краям ступени казались просто огромными. Да они и были не маленькими. Но сейчас каждый шаг по ним был для обоих путем на Голгофу. Оказавшись перед дверью, Коротков без лишних примедлений вдавил черный круг звонка. За дверью послышались торопливые шаги, и женский голос спросил:

— Кто там?

— Светлана Евгеньевна, это Оля, — неожиданно хриплым голосом, готовым в любой момент сорваться, сказала Ольга.

— Оленька! — дверь распахнулась, и мать Арта с довольной улыбкой появилась на пороге. — А где Артемка? Ты что же, без него вернулась?

Только здесь она заметила, что Оля пришла ни одна. Невысокий мужчина лет сорока пяти, с щетиной и уставшими глазами, стоял рядом с подружкой ее сына. Светлана Евгеньевна перевела взгляд на Олю, потом снова посмотрела на ее спутника и бесцветным голосом прошептала:

— Что случилось?

— Светлана Евгеньевна, — вступил в разговор Коротков. — Я представлюсь. Меня зовут Сергей Иванович Коротков — я следователь из ваше Басманного ОВД, занимаюсь делом, в котором свидетелем проходит ваш сын…

— Мне все равно кто вы, — все тем же ровным, ничего не выражающим тоном повторила мать Арта. — Я спрашиваю вас: что случилось?

Коротков собрал волю в кулак и сказал:

— Светлана Евгеньевна, ваш сын Артем мертв.

— Нет… — только и прошептала в ответ вмиг поседевшая женщина.

Коротков еле успел поймать ее — Светлана Евгеньевна потеряла сознание.

— В «скорую» звони! — сориентировался майор. — Давай, живее. Тут похоже простым обмороком дело не обойдется.

Коротков оказался прав. Приехавшая через десять минут бригада зафиксировала сердечный приступ, с подозрением на инфаркт.

— Не выдержало у старухи сердце, — почесал голову врач. — Постараемся до больницы довести, но шансов мало.

Слово «старуха» резануло Оле уши. Но, глядя на мать Арта в тот момент, она видела перед собой именно старуху — почерневшую, седую, неподвижную, со сползающей изо рта слюной.

А ведь всего пятнадцать минут назад она была цветущей сорокапятилетней женщиной — обворожительной и моложавой…

Не приведи бог потерять своих детей, подумала про себя Оля и разрыдалась в голос.

Арт успел сделать лишь несколько шагов. После этого резь в глазах сделалась нестерпимой. Закружилась голова. Он собрал все силы, чтобы удержаться на ногах, но ничего не смог с собой поделать и рухнул на землю, почувствовав, как ноздри его тут же забились какой-то пылью.

— Что за черт? — успел подумать он, прежде чем окончательно потерять сознание.

Когда Арт снова открыл глаза, то обнаружил что находится уже не на берегу озера, а в какой-то темной комнате, Было ужасно холодно. Первой его мыслью было то, что ему снова приснился дурной сон, к которому, видимо, теперь придется привыкнуть и видеть довольно часто. По-крайней мере, пока весь этот кошмар с видениями не прекратится. Но через минуту его надежды на чудесное пробуждение где-нибудь на Петькиной даче, в одной из комнат «замка», рассыпались в прах. В комнату вошел старик. Как же его зовут, напрягся Арт. А, да — Арсений Юрьевич!

— Проснулся? — заботливо поинтересовался вошедший. — Ну и здоров ты спать, брат. Хотя после такой дозы ничего удивительного.

— Дозы чего? — уточнил Арт.

— Антирадианта. — Старик начал что-то перекладывать на столе, словно ему в голову внезапно пришла мысль навести в комнате порядок. А это ей действительно не помешало бы. Оглядевшись, Арт заметил, что мебель в помещении выглядит так, словно ее притащили сюда со свалки. Окна были занавешены какой-то грязной тряпкой, которая заменяла шторы. Паркета или на худой конец хотя бы линолеума на полу не наблюдалось — голый бетон.

— Что еще за антирадиант? — Арт присел, опустив ноги на пол. Пол оказался ужасно холодным. Он сощурил глаза, чтобы лучше видеть в полумраке и увидел, что бетон покрыт тонкой коркой льда. Только теперь он осознал как на самом деле замерз. Кинув взгляд на кровать, на которой он только что спал, Арт понял, что сон его протекал под тремя или даже четырьмя одеялами, которые толщиной были скорее ближе к матрасу, чем к обычному одеяльцу.

— Ноги подбери, — посоветовал старик. — Заболеешь — лечить будет нечем.

— Чего холод-то такой? — стуча зубами спросил Арт, но тут ж понял, что неплохо было бы для начала осведомиться где он вообще-то находится: — Что это за место?

Старик закончил свои копошения в районе стола и, наконец, обратил на него все свое внимание. Одет он был теперь куда более основательно, чем на берегу реки — тулуп, шапка ушанка и что-то вроде валенок на ногах, но обмотанных тканью.

— Это Москва, Арт. Если конкретнее — юго-запад. Район проспекта Вернадского. Ты у меня дома.

— Какая к черту Москва? — Арт окончательно пришел в себя, хотя во всем теле еще чувствовалась значительная слабость и ломота. Ему пришла в голову мысль, что, видимо, на берегу его вырубили, и увезли куда-то на север. Вот только зачем? Ответа он не находил.

— Самая обычная Москва. Такой у нас нынче сентябрь выдался, — на полном серьезе пояснил старик. — Не веришь, подойди к окну и посмотри. Только сильно штору не отодвигай, а то долго нам с тобой не протянуть — комендантский час еще никто не отменял. И вон, валенки одень. Они возле кровати стоят.

Арт влез в валенки, которые оказались внутри еще более холодными, чем ледяной пол, и, преодолевая слабость, подошел к окну. Отдернув засаленную тряпку грязно-серого света, он прильнул к стеклу. Но в следующую секунду старик буквально отшвырнул его от окна.