тут человека пробить надо. Вашего, питерского. С запросом затеваться — сам понимаешь. Через тебя никак нельзя?

— Да какие вопросы! Давай своего человека.

Коротков перечислил имеющиеся у него установочные данные. Гена пообещал перезвонить в течение часа. И обещание сдержал.

— Короче, слушай. Роговых Екатерин насчитывается на брегах Невы восемнадцать штук. Именно двадцатипятилетних. В Москву ни одна из них не переезжала. Все живут по месту прописки, либо с мужьями в их квартирах. Это их тех, что пребывают с нами в этом бренном мире. Есть еще одна Рогова, но она тебя вряд ли заинтересует. Пропала без вести два года назад. Жила на «Приморской», на окраине. Есть мать с отцом. Пропала двадцатого мая. Ушла с утра на работу и не вернулась. Вернее, вернулась, собрала вещи и ушла в неизвестном направлении. Поиски результатов не дали.

— Слушай, Ген, — неспешно сказал Коротков, обдумывая про себя услышанное. — А вот эта последняя меня как раз, похоже, и интересует. Фото есть?

— Есть.

— Красивая баба была?

Геннадий замешкался, видимо оценивая внешность Роговой, а потом доложился:

— Нет, Серег. На мой вкус страшненькая. Типичная замухрышка — волосики редкие, сальные какие- то. Лицо все в прыщах. Не знаю даже, какой извращенец на такую купился — видимо полный псих.

Опять не сходилось. Рогова с бульвара отнюдь не была страшилой. Наоборот, таких ярких красавиц еще поискать надо было. А тут…

— Слушай, Ген, фото мне ее скинуть можешь?

— Нет проблем. Через пару минут будет у тебя. Давай номер факса.

Ровно через две минуты коротковский факс зажужжал и из него медленно начал выползать лист с изображением. Терпения не хватало — майору хотелось выхватить бумагу из клокочущей пасти автомата и поскорее увидеть лицо девушки. Коротков, выдержанный и дисциплинированный, сам себя не узнавал.

И вот лист оказался у него в руках. Коротков смотрел на фото Роговой, пропавшей чуть больше двух лет назад, и верил и не верил своим глазам одновременно. С фото на него смотрела девушка с бульвара, но в тоже время это была совсем не она. Те же черты лица, но какие-то более грубые что ли… Глаза ее, но более тусклые. Да разве можно по черно-белому фото о глазах судить!

— Прошло? — послышался в трубке голос Гены.

— Да, Ген. Все отлично. — Наспех ответил майор. — Ген, спасибо тебе огромное! Очень выручил! А с рыбалкой заметано — как только дела разгребу, сразу выезжаю.

— Договорились! — Гена был действительно рад. — Ладно, Серег! До связи!

Коротков отключился, кинул телефон на стол и, рухнув на стул, уставился на фотографию. Сомнений не осталось — это была она. Но как можно было так преобразиться? Да как — парочка пластических операций, салон красоты и всего делов!

Все потихоньку становилось на свои места.

Кроме одного.

Он же не был ни на каком бульваре. И не разговаривал ни с какой Роговой. Он две минуты лежал в отключке в машине…

Логическая цепочка безбожно рвалась. Логики просто не хватало. Она не работала. Но и в чертовщину Коротков не верил. Всему должно было найтись какое-то разумное объяснение. Но не находилось…

Коротков нервно ходил из одного конца коридора в другой, перебирая мысли, которые не желали структурироваться, а прыгали одна на другую, сбивались, перемешивались. Пару раз его раздумья прерывались телефонными звонками: звонил Прошин, докладывавший, что они продолжают наблюдение, но ничего подозрительного пока засечь не удалось.

— Хорошо. Продолжайте.

Коротков окончательно начинал понимать, что никакое наблюдение ничего не даст. Не появится она там. Потому что… Потому… Потому, что некому появляться. То есть… Он окончательно терял нить. Голова шла кругом. Перед глазами было ее лицо, а с фотографии на него смотрела девушка, которая, наверное, уже давно мертва. А может, только хочет казаться мертвой.

— А, может, гипноз? — вслух предположил Коротков. — Может, загипнотизировали меня, пока я в машине сидел?

Наконец ему удалось хоть что-то нащупать. Сознание начало проясняться, сердце стучать сильнее — следователь почувствовал прилив сил, и надежда вновь забрезжила где-то вдали. Именно в этот момент он почему-то вспомнил о подружке Крылова Оле. А ведь им уже давно стоило бы позвонить, подумал он и набрал номер Арта.

Праздник был в самом разгаре. Алкоголь тек рекой, как оно обычно и бывало на всех Петькиных мероприятиях. Все бесконечно передвигались по безмерному участку, периодически заходя в дом, чтобы прихватить оттуда очередную бутылочку чего-нибудь покрепче, лед или лимон.

Петька вытащил на улицу огромный музыкальный центр, который грохотал так, что музыка была слышна, наверное, на несколько километров вокруг. Девочки начали активно танцевать прямо на лужайке перед домом, а парни крутились вокруг пластиковых столиков с выпивкой и оживленно болтали.

— Ну чего, Арт, как там высокое искусство? — Петька был уже изрядно пьян, а потому его тянуло сесть на излюбленный конек, то есть поюморить. Арт был весьма удачной мишенью — В Третьяковку пока не предлагают картины сдавать?

— Нет пока, — спокойно ответил Арт, который прекрасно знал, что стоит дать Петьке повод, как остановить его будет уже невозможно. — А твой замок ЮНЕСКО еще не занесло, случаем, в списки памятников мировой архитектуры? Пора бы.

Петька хохотнул, и на лице его нарисовалась кислая улыбочка. Подколоть Арта явно не удалось. Но этим Строкова было не остановить — вокруг было полным полно народу, и кого-нибудь развести в любом случае удастся.

— Артем, давай потанцуем? — Оля подошла незаметно и обняла его за плечи. Она уже порядочно выпила, но держалась достойно — что-что, а меру она знала всегда. — Ну, я тебя очень прошу.

— Давай, — вздохнул Арт и взял ее за руку. Танцевать он не очень умел, да и вообще не любил это дело. Стеснялся. Ему и самому было удивительно, откуда взялась эта странная стеснительность — ведь он художник, а, значит, по определению человек публичный. Но вот картины ему на людях рисовать было в радость, а танцевать — нет. Сам для себя он объяснял этот факт тем, что картины он писать умел, а танцевать — нет. И в этом было все дело. Не любил он выглядеть не в лучшем свете. Но Оле пришлось уступить. Да, и к тому же, здесь и стесняться было некого особенно — все свои.

Правда, кое-что Арта все же останавливало. Уже через несколько минут после их приезда он заметил красивую девушку, которая была явно одна. У Петьки выяснять кто это такая он не решился, так как был просто уверен, что после очередных пятидесяти грамм он раструбит об этом на всю округу, да еще и преподнесет все так извращенно, что стыда не оберешься. Арт решил занять выжидательную позицию и понаблюдать.

Донаблюдался до того, что через час после начала веселья она сама к нему подошла.

— Ты меня так рассматриваешь, что мне прямо не ловко. — Голос у нее был чуть хриплый, но весьма приятный.

— Я художник. — С достоинством ответил Арт. — Повышенное внимание к красоте — это у меня профессиональное.

Заговаривать девушкам зубы он умел хорошо. Вот уже где точно не терялся.

Она презрительно хмыкнула, но смелость и наглость, как показалось Арту, оценила.

— Не вы один, юноша. — В голосе ее не было ни капли высокомерия. Скорее, легкая ирония. — Но