передышку.
В 1940 г. в своей новой книге профессор военной академии Г.С. Иссерсон подробно рассказал, как проводит операции германская армия. В частности, он указал на то обстоятельство, что прежняя теория «армий прикрытия» после событий сентября 1939 г. устарела. Германская армия была отмобилизована в мирное время и нанесла удар по польской армии сразу всей своей мощью. В подтверждении своего вывода профессор приводил цитату из немецкой военной печати: «Стратегия завтрашнего дня должна стремиться к сосредоточению всех имеющихся сил в первые же дни начала военных действий. Нужно, чтобы эффект неожиданности был настолько ошеломляющим, чтобы противник был лишен материальной возможности организовать свою оборону».
То ли эту книгу Тимошенко с Жуковым не читали, или не сочли автора правым, но войска Прибалтийского округа, привольно разбросанные на протяжении 200 км по фронту и десятки километров в глубину, в лучшем случае тянули на «армию прикрытия». Хотя и без Иссерсона можно было сделать вывод, что раз немецкая армия атаковала Польшу с территории Восточной Пруссии сразу же отмобилизованной, значит, то же самое она может сделать вторично. Поэтому группировка Прибалтийского округа должна была строиться на иных началах. Но… ее подставили под сосредоточенный удар германских войск. Поэтому советские дивизии были смяты в первые два дня войны, а дальше моторизованные войска группы армий «Север» лишь делали свое дело – стремительно продвигались по оперативной глубине советского фронта, не давая выстроить сплошную и прочную линию обороны. Все как в Польше.
Налицо типичная картина нежелания учиться на чужих ошибках.
Западный фронт (22 июня – 16 июля): Противостояние сторон и прогноз возможных событий
Наступать против войск Западного округа должны были: на северном участке (район Гродно – Сувалки) – 9-я армия (12 пехотных и одна охранная дивизии – 382 тыс. человек личного состава). На южном фланге (район Бреста) – 4-я армия (18 пехотных, одна кавалерийская и одна охранная – 490 тыс. человек личного состава).
Главной ударной силой противника являлась 2-я танковая группа. Она насчитывала 850 танков. Из них всего 138 танков Т-IV. Наибольшая часть приходилась на Т-III (541 ед.). Остальные легкие. Были еще огнеметные танки (47 ед.), самоходные установки.
Личный состав насчитывал 181 тыс. человек.
Кроме того, из Литвы в тыл Западного фронта должна была ударить 3-я танковая (600 танков и 130 тыс. человек).
Командование Западного округа в первые дни могло задействовать:
– против 9-й армии противника – 3-ю и 10-ю армии. В 10-ю армию, помимо шести пехотных и двух кавалерийских дивизий, входило два мехкорпуса – 6-й (1130 танков) и 13-й (280 танков);
– против немецкой 4-й армии – свою 4-ю армию в составе 7 дивизий (70 тыс. человек, 1657 орудий и минометов) и 14-й мехкорпус, насчитывающий 518 танков.
Итак, 2-й танковой группе Гудериана предстояло столкнуться с противотанковой артиллерией 4-й армии и пятью сотнями танков 14-го мехкорпуса. Плюс благоприятная для обороны местность: водные преграды и леса. Из этих боев группа Г. Гудериана, по идее, должна была выйти обескровленной. Зато в полосе действия 3-й танковой группы Г. Гота все зависело от того, как «сработают» советские мехкорпуса – 6-й и 13-й, дислоцированные юго-западнее намеченного прорыва, а также танковые дивизии и противотанковая артиллерия Северо-Западного фронта, в полосе которой группа Гота начинала свое движение. Она вполне могла прорваться в тыл Западного фронта, но попадала под фланговой удар 1-го мехкорпуса (1 тыс. танков), дислоцированного под Псковом и вполне способного прибыть в Белоруссию примерно через неделю (расстояние от места дислокации до вероятного места боев около 400 км).
Ах если бы командование озаботилось еще в мирное время придвинуть корпус ближе к границе, тогда у Гота и Манштейна точно не оказалось бы шансов выжить.
Но перевес в пехоте и артиллерии не оставлял надежд на парирование удара, тем более при воздействии 3-й танковой группы на фланги и тылы Западного фронта. Это означает, что войскам фронта придется отступать на линию старой госграницы и даже дальше. Но по мере подхода выдвигаемых резервов второго стратегического эшелона при растянутых коммуникациях движение вермахта начнет затухать.
Начало боевых действий
Как вспоминал И.В. Болдин, занимавший тогда пост заместителя командующего Западного округа, в субботний вечер 21 июня на сцене минского Дворца офицеров шла «Свадьба в Малиновке» (по другой версии – «Тартюф»). На спектакле присутствовало почти все руководство округа, с интересом наблюдая, как красные партизаны ловко обводят вокруг пальца глупых бандитов. «Неожиданно в нашей ложе показался начальник разведотдела штаба Западного особого военного округа полковник С.В. Блохин. Наклонившись к… Д.Г. Павлову, он что-то тихо прошептал.
– Этого не может быть, – послышалось в ответ…
– Чепуха какая-то, – вполголоса обратился ко мне Павлов. – Разведка сообщает, что на границе очень тревожно. Немецкие войска якобы приведены в полную боевую готовность…» (3, с. 81).
Так ли это было или мемуарист немного присочинил, но несносная разведка в течение дня прислала много сведений, противоречащих доктрине Центра о невозможности войны. Командующий 3-й армией генерал В.И. Кузнецов сообщал из Гродно, что вдоль границы вечером сняты проволочные заграждения, а в лесу слышен гул многочисленных моторов. Сообщения с этими сведениями за подписью начштаба округа В.Е. Климовских было передано в Генштаб. Но все напрасно. Никаких мер предосторожности принимать было не велено. Как от камня, брошенного в воду, так от одного человека – Сталина – исходили волны, создающие атмосферу пассивного выжидания, парализующие весь военный организм Красной Армии.
В 20 часов того же дня командующий и начальник штаба 4-й армии тоже пошли в театр. Но, по свидетельству Л.М. Сандалова (начальник штаба), командарм А.А. Коробков нервничал и даже спрашивал у него: «А не пойти ли нам в штаб?» (4, с. 70). Около 23 часов их вызвал по телефону начальник штаба округа и предупредил, чтобы они были наготове. Коробков вызвал ответственных работников штаба, и последние часы перед войной они провели в помещении штаба армии. А.А. Коробков не имел права поднять тревогу, хотя еще 5 июня в информации из штаба округа сообщалось, что на брестском направлении, т. е. в полосе 4-й армии, находятся 15 пехотных, 2 моторизованные дивизии (3, с. 73). Но вечером 21 июня командующий 2-й танковой группой Гейнц Гудериан мог наблюдать в бинокль, как под звуки оркестра производится развод караула. Приведя эту выдержку из мемуаров Гудериана, Л.М. Сандалов заметил: «Гудериан явно не понимает, что здесь он выглядит как главарь банды, нетерпеливо ожидающий наступления темноты, чтобы напасть на ничего не подозревающую жертву…» (4, с. 90). Можно было бы понять чувства автора, если бы «жертва» не была вооружена танками и орудиями, и в том, что 4-я армия оказалась «жертвой», а не защитницей страны виноват был, конечно, не Гудериан.
Примерно в половине четвертого ночи Павлов, связавшись с Коробковым, сообщил ему, что ожидается провокационный налет фашистских банд на нашу территорию. На провокацию не поддаваться, лишь пленить их, но границу не переходить. Для этого необходимо привести части в боевую готовность, скрытно заняв доты Брестского укрепрайона и перебазировать полки авиадивизии, приданные 4-й армии, на полевые аэродромы (4, с. 92). То есть Павлов приказал сделать то, что войска были обязаны, исходя из тревожной обстановки, совершить минимум за неделю до начала войны.
Коробков уже начал было отдавать приказания, когда обрушился шквал огня. Армейская авиация, за исключением двух десятков самолетов, была уничтожена. В это время в штаб армии поступила директива № 1, предупреждавшая о возможности провокационного нападения немцев. А в половине шестого утра
