пограничные мосты попали в руки противника в полной сохранности. Поэтому к вечеру соединения 4-й танковой группы продвинулись на 60–70 км от границы. Это было возможно только в одном случае – если войска приграничного округа находились на положении мирного времени, что противоречит вышеназванным приказам, либо… происходило что-то другое, пока непонятное.
Уже через два дня после начала войны 11-я армия, прикрывавшая Каунас и Вильнюс, была рассечена моторизованными войсками противника, что привело к потере управления и связи между частями, уничтожению части запасов боеприпасов, горючего, техники из-за невозможности их вывезти. Положение могло измениться на следующий день, так как противник достиг дислокации войск второго эшелона и прежде всего сил двух мехкорпусов – 12-го и 3-го, которые совокупно имели 1393 танка (из них 109 Т-34 и КВ), что вдвое превышало количество танков в группе Гёпнера (600 единиц). Советские танкисты, казалось бы, имели полную возможность приготовиться, зная местность, а навстречу им катили моторизованные части, ушедшие вперед от основных сил. Осталось только наказать зарвавшегося супостата. Но контратаки успеха не имели. По мнению советских историков, причиной тому было недостаточное артиллерийское прикрытие, слабое снабжение и плохая разведка. Зато воздушная разведка противника заблаговременно доносила о выдвижении наших танков, и противник успевал развертывать противотанковую оборону. Правда, остается непонятным, почему наши войска, находясь на своей территории, не получали надежных сведений о движении частей противника? Почему дивизии, имея под боком дивизионные и армейские склады, оказались плохо снабженными? И почему силы сопротивления 1300 танков хватило всего на пару суток? Может, командование было безалаберным? Но, например, одной из дивизий командовал будущий Герой Советского Союза и командующий фронтом И.Д. Черняховский. Его ни в безалаберности, ни в бездарности не обвинишь. Однако немцы продвигались вперед, как на учениях.
День 24 июня характеризовался все большим ухудшением обстановки. 3-й мехкорпус, которому ставилась задача выйти в тыл наступающему противнику, не смог этого сделать, так как входившей в его состав 5-й танковой дивизии уже фактически не существовало, а во 2-й танковой дивизии, хотя ей удалось серьезно потрепать противника (прежде всего благодаря танкам КВ, которые оказались не по зубам немцам), кончилось горючее. Попытка организовать снабжение по воздуху не удалась.
Кстати, проблема горючего из-за уничтоженных складов ГСМ стала одним из объяснений неудач мехкорпусов для Северо-Западного и Западного фронтов. Но так и осталось не объясненным, почему склады с горючим и боеприпасами у границы не были замаскированы и рассредоточены, не имели зенитного прикрытия? Почему хватило одного-двух налетов вражеской авиации, чтобы их уничтожить? Тут даже версия о подготовке превентивного удара не проходит, ведь в любом случае логично было бы ждать ответных действий противника.
Как бы то ни было, в штабе фронта решили прекратить дальнейшие попытки к наступлению и в ночь на 25 июня начать организованный отход. Остатки разбитых мехкорпусов, на уничтожение которых противнику понадобилось меньше двух дней, выводились в резерв.
Плохо обстояло дело и с авиацией. За три дня ВВС фронта потеряли 921 самолет.
У соседней 8-й армии день 25 июня начался под знаком управленческой неразберихи. Если стрелковые части начали отходить на указанные в приказе рубежи, то 12-й мехкорпус, не имея связи со штабом армии и фронта, начал очередную атаку. Лишь во второй половине дня танковые дивизии получили приказ на отход, после чего командир корпуса потерял с ними связь до 27 июня.
Отход армий фронта превратился в повсеместное отступление, напоминающее бегство.
26 июня авангард 56-го моторизованного корпуса под командованием Э. Манштейна захватил Даугавпилс и переправы через Двину. Назревал глубокий оперативный прорыв. Но на место разбитой 11-й армии выдвигалась 27-я армия генерала Н.Э. Берзарина, охранявшая до того побережье Прибалтики. Кроме того, к Двине из резерва Ставки перебрасывались 5-й воздушно-десантный корпус и части 21-го мехкорпуса (98 танков и 129 орудий). Десантники в тот же день начали бой за Даугавпилс. С подходом 21-го мехкорпуса бой за город продолжался до 28 июня. Но отбить его не удалось. Хотя 56-й моторизованный корпус не представлял из себя особо могучей силы. Он состоял из одной танковой, одной моторизованной и одной пехотной дивизий. На 22 июня имел 223 танка, причем в основном легкие. На корпус было выделено всего тридцать (!) средних танков (Т-IV).
Задачей корпуса был захват и удержание до подхода основных сил переправ через Двину, причем отрыв от пехотных дивизий порой достигал 100 км. Однако авантюрный риск оправдался. Попыток перехватить коммуникации не было. Задача была выполнена, что обеспечило дальнейшее быстрое продвижение главных сил группы армий «Север».
В это время соседний 41-й моторизованный корпус генерала Рейнгардта (две танковые, одна моторизованная и одна пехотная дивизии) в ночь на 29 июня форсировал Двину примерно в 150 км от Риги у Екабпилса. Учитывая тяжелое состояние 8-й армии, Ставка разрешила рассматривать рубеж реки как временный, а основную линию обороны развернуть в районах УРов по старой границе. Командующий фронтом неправильно понял приказ и отдал распоряжение о немедленном отходе (на деле он лишь констатировал существующее положение дел). Вечером 30 июня, узнав о предполагаемом отступлении, Г.К. Жуков поспешил разъяснить смысл указания Ставки – задержать противника на три-четыре дня, а затем уже отступать. Командующий 8-й армии из-за плохой связи смог распорядиться о прекращении отхода и восстановлении утраченного положения лишь вечером 1 июля. Но выполнить его войска были уже не в состоянии. Отступление продолжалось безостановочно.
На 2 июля фронт располагал всего лишь 154 самолетами и 150 танками. Все могло бы сложиться по- иному, если бы «готовящийся к вторжению в Европу» Сталин согласился придвинуть к границе 1-й механизированный корпус. Фактически это была полностью укомплектованная танковая армия с 1034 танками, к тому же часть личного состава имела опыт боев с Финляндией. Если бы 1-й мехкорпус оказался на пути какого-либо из соединений вермахта – 41-го танкового корпуса (390 танков), 56-го моторизованного (220 танков), – шансов выжить в лобовом столкновении у них было немного. Но 17 и 22 июня дивизии корпуса стали перебрасываться в Карелию. Затем им приказали возвращаться обратно. Куда это соединение прибыло в июле, то уже в уполовиненном, раздерганном составе. После чего то, что осталось от мехкорпуса, незамедлительно бросили в контрнаступление, и он сгинул, как все остальные мехкорпуса, не причинив врагу особых хлопот.
9 июля немецкие авангарды заняли Псков и 12–14 июля вышли на реку Луга в 150 км от Ленинграда. У противника все шло по плану, ведь по графику дивизии вермахта должны были выйти к Ленинграду 21 июля. Казалось, оставались считаные дни до появления у города вражеских танков. К счастью, у немцев чисто физически не хватало сил. После 600-километрового марша к реке Луге вышли только авангарды танковых дивизий, пехота же сильно отстала. К тому же фронт в полосе группы армий «Север» возрос до 500 км вместо первоначальных 250, значит, сильно упала концентрация войск.
В это время на Лужский рубеж из Ленинграда было брошено все что возможно: отряды моряков, курсанты военных училищ и впервые – дивизии ополчения, набранные из гражданских лиц старших возрастов и специалистов, освобожденных от службы в армии. Потери ополченцев были особенно велики из-за их необученности и плохой вооруженности. Однако свое дело они сделали – победоносный марш вермахта был остановлен. И сделали это не регулярные части Красной Армии, обильно оснащенные танками и пушками, а «винегрет» из тыловых частей и гражданских.
Правда, большую помощь обороняющимся оказал редкий по успеху контрудар восстановленной 11-й армии у озера Ильмень. Здесь впервые советским войскам удалось наказать 56-й моторизованный корпус, который постоянно отрывался от основных сил. Немцы двигались вдоль дорог и потому могли быть легко обойдены с флангов. Но советские части на такое долго не отваживались. Паника гнала их наперегонки с авангардами противника. Но время шло, шок проходил. Новые и достаточно обильные резервы вдохновляли на смелые решения. 14 июля части 11-й армии ударили с двух сторон по флангам 56-го моторизованного корпуса и окружили одну из ее дивизий (8-ю танковую). Бои продолжались до 18 июля, и лишь опыт и выучка немецких частей позволили им избежать поражения. Вызволив окруженную дивизию и нейтрализовав дальнейшие удары советских войск, Э. Манштейну пришлось оттянуть корпус назад километров на сорок.
Бои на Лужском рубеже и у озера Ильмень показали, что столь малыми силами преодолеть новый оборонительный рубеж с ходу немецким авангардам не удастся, и 19 июля фон Лееб отдал приказ о прекращении атак до подхода основных сил группы армий «Север». Северо-Западный фронт получил
