ряду моделей намного опередившим мировое танкостроение. Чтобы убедиться в высоком классе советских танков, достаточно сравнить танки Германии и Советского Союза по главным характеристикам.

Легкий немецкий Т-II, являвшийся основной боевой машиной в кампаниях 1939–1940 гг. и продолжавший составлять значительный удельный вес танкопарка Герма нии в 1941 г., имел 15-мм броню, 20-мм пушку и запас хода без дозаправки в 150 км при мощности двигателя в 140 л.с., тогда как советский аналог БТ-7 имел броню в 20 мм, пушку калибром 45 мм, мотор в 400 л.с. и запас хода до 500 км.

Средние немецкие танки Т-III и Т-IV с 30—40-миллиметровой броней, 50-мм и небольшим числом 75- мм пушек, с лихвой уравновешивались танками Т-34 и КВ-1 с их 45—75-мм броней и 76-мм пушками. (Знаменитый конструктор артиллерийских систем В. Грабин в своей книге «Оружие Победы» утверждал, что «Т-34, вооруженный нашей Ф-34, на поле боя не имел себе равных. Его огневая мощь почти в восемь раз превосходила огневую мощь среднего германского танка Т-3».)

Мощные дизельные и менее огнеопасные, чем бензиновые моторы, двигатели советских супертанков давали ощутимое преимущество в скорости, проходимости и маневренности перед машинами врага. К тому же снаряды немецких противотанковых 37-мм пушек не пробивали броню этих машин. Бывший офицер вермахта Б. Винцер так рассказывал о своей первой встрече с тридцатьчетвертками летом 1941 г.: «… из леса вырвались несколько танков. Наши 37-миллиметровые орудия посылали снаряд за снарядом в лобовую броню Т-34. Попадание за попаданием, но никаких пробоин. Круто в небо уходил светящийся след от взорвавшегося снаряда… советские танки прорвали наши позиции и, гремя гусеницами, покатили дальше…» (28, с. 193).

Г. Гудериан писал: «Наши противотанковые средства того времени (1941 г.) могли успешно действовать против танков Т-34 только при особо благоприятных условиях. Например, наш танк Т-IV со своей короткоствольной 75-мм пушкой имел возможность уничтожить танк Т-34 только с тыльной стороны, поражая его мотор…» (29, с. 224). Вопрос: а что делать, если б танки шли лавиной, при поддержке пехоты и подобраться к тыльной стороне не представлялось возможным? Ведь по штату в немецком пехотном полку насчитывалось двенадцать 37-мм противотанковых пушек (бесполезных против Т-34), шесть 75-мм орудий и две 150-мм гаубицы. Итого всего восемь пушек, способных эффективно бороться с Т-34 и КВ. Получается, ударь по обороне такого полка два десятка Т-34 при поддержке легких танков и надлежащем числе пехоты, чтобы немцы не могли забрасывать моторы и гусеницы танков гранатами, и оборона противника была бы смята.

В каждом классе танков советские машины превосходили неприятельские по мощи оружия и не уступали, а чаще превосходили по толщине брони, скорости и маневренности. Но в исторических работах советского времени утверждалась мысль, что новых танков у нас было мало, поэтому враг получил значительное преимущество. Обосновывалось это очень просто. Бралось общее количество танков у противника – 3700 (иногда даже завышая эту цифру до 4300) и сопоставлялось с числом средних и тяжелых танков в приграничных округах. Причем легкие танки вообще исключались из расклада. Выходило, что вермахт имел 3700 против 1800. Это соотношение закрепили официальные труды – шеститомная «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.» и двенадцатитомная «История Второй мировой войны». В обоих изданиях почти одними и теми же словами было записано: «Накануне нападения Германии на СССР Советская Армия имела в строю танки разных типов, из них 1861 танк Т-34 и КВ. Основную массу машин составляли легкие танки устаревших конструкций, со слабой броней, которые подлежали замене по мере поступления новых машин…» (30, т. 3, с. 421). Если исходить из такой оценки, то более 50# немецких танков также следовало отнести к «устаревшим конструкциям» (Т-I, Т-II, чешские Т-38 и Т-35).

Лишь спустя сорок лет после войны стали рассекречиваться данные о танковых силах Красной Армии накануне войны. Держать в секрете, оказывается, было что, ведь Вооруженные силы Советского Союза располагали арсеналом в 17 тыс. танков, сопоставимых по техническим данным с танками противника. Вермахт (как и любая другая армия мира) и не мечтал о таких величинах.

По данным немецкого военного историка Б. Мюллер-Гиллебрандта, танкопарк сосредоточенной для вторжения в СССР германской армии насчитывал 3582 единицы без огнеметных танков. Из них:

180 – Т-I;

746 – Т-II;

772 чешских танка с 37-мм пушкой;

965 – Т-III;

439 – Т-IV;

230 командирских танков и около 250 штурмовых орудий. Таким образом, лишь 1400 средних танков Т-III и Т-IV можно было отнести к современным. Таким образом, всего же «22.6.1941 г. на Востоке, включая резерв ОКВ (2-я и 5-я танковые дивизии), имелось около 3680 танков, в Северной Африке – около 350 танков; всего – свыше 4000» (31, т. 3, с. 19).

Показательно, что в число танков включены не только танки, но и самоходные артиллерийские установки и танкетки Т-I. Собственно, Т-I и танком нельзя назвать. То была машина без пушки с мотором в 60 лошадиных сил. В сущности, бронеавтомобиль на гусеницах. Двигатели «Жигулей» мощнее. К тому же многие «командирские» танки не имели пушек, только пулеметы. В действительности германское командование смогло выставить максимум 2900 настоящих танков.

Германская танковая промышленность только набирала темпы после отмены запретительных статей Версальского договора на производство вооружений. Нехватка танков вынуждала немцев использовать трофейные машины, чего почти не практиковалось армиями других государств. Маршал М.Е. Катуков вспоминал, как он, обходя поле боя после того, как его дивизия приняла свой первый бой в июне 1941 г., увидел, что подбитые танки «сделаны не только в Германии. Кроме немецких…здесь были и чехословацкие машины завода «Шкода», и французские – «Шнейдер-Крезо», «Рено» и даже захваченные в Польше танкетки заводов «Карден-Лойд»» (32, с. 14). Такое техническое разнообразие, казалось бы, не должно было способствовать повышению боеспособности немецких танковых дивизий. Однако к вермахту вполне применима пословица «бедность – не порок».

В сфере военной авиации германские ВВС в целом шагали в ногу со временем, имея на своем вооружении в 1941 г. один из лучших в мире истребителей «Мессершмитт-109» и неплохой, но быстро устаревающий пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-87». Минусом люфтваффе было существенное отставание в разработке фронтовых и дальних бомбардировщиков. Фронтовой бомбардировщик «Хейнкель-111» из-за своей недостаточной дальности не мог бомбить, например, промышленные объекты Волги и Урала, что сыграло свою определенную роль в соревновании двух военных экономик. К тому же у него была невысокая скорость.

Столкновения взглядов внутри руководства люфтваффе было столь острыми, что это привело к самоубийству двух генералов из высшего руководства ВВС: начальника материально-технического управления Удета (7.11.1941) и начальника штаба ВВС Ешоннека (19.8.1943).

Не менее драматично развивались ВВС Красной Армии. Правда, там генералы самоубийством не кончали. Их арестовывали и расстреливали. Трижды – в 1937, 1938, 1941 гг. расстреливались начальники ВВС. Еще чаще расстреливали начальников штаба ВВС – с. А. Меженинов, В.В. Хрипин, В.К. Лавров, с. В. Тестов, П.С. Володин. На своих постах они держались в среднем по году. Сажали и авиаконструкторов – А.Н. Туполева, В.М. Петлякова, К.А. Калинина, итальянского эмигранта Р. де Бартиньи и других менее именитых. Арестованными инженерами и техниками затем укомплектовали несколько «шараг» – тюремных КБ.

Столь «размашистое» руководство авиацией со стороны сталинских карательных органов не могло не сказаться на ее развитии. После первоначальных успехов середины 30-х гг. обозначился застой. К 1940 г. стало ясно, что типы самолетов, созданные на основе конструкторских возможностей начала 30-х, серьезно уступают по боевым возможностям лучшим самолетам Германии. Был объявлен организационный аврал, и уже к середине 1940 г. необходимые по тактико-техническим данным модели самолетов предстали перед правительственными комиссиями. Быстрота воплощения идей в металл говорила о том, что конструкторская мысль в России развивалась без малейшего отставания от немецкой. Разница заключалась лишь в степени ее востребованности. Качественное отставание советской истребительной авиации накануне войны есть следствие чисто субъективных причин. Когда они были устранены, то КБ, авиазаводы и летчики, несмотря на все колоссальные потери, смогли в 1943 г. обеспечить господство в воздухе. Но и к 22 июня 1941 г. положение было далеко не из худших. В 1940 г. германская промышленность произвела 10 250 самолетов,