«Феллоу» только зоны психологической разгрузки, к которым относились спортзал, бары и несколько салонов, могли похвастаться объемами. А каюты традиционно были небольшими. Поэтому Кэтрин сидела совсем рядом с Артуром.
— Ты как? — спросила она пилота.
— Да нормально все, — чуть поморщившись, ответил Артур. Посвящать психолога станции «Феллоу» в собственные трудности он не собирался. Артур отлично помнил, что ему рассказывал Стайрон о тех, кто пытался открыть глаза людям на сновидцев. Еще не хватало, чтобы Кэтрин решила, что после снятия блокады Артур съехал с катушек.
— Слушай, Артур, именно это ты говоришь каждый раз, когда я к тебе сюда прихожу. Единственное отличие от прошлых визитов заключается в том, что сегодня ты сидишь на кровати, а не лежишь на ней, уткнувшись лицом в подушку. Это, конечно, прогресс, но я все равно беспокоюсь.
— Кэтрин, да у тебя же работа такая — беспокоиться.
Артур не переставал морщиться, разговаривая с Кэтрин. Регулярные се визиты хоть как-то поддерживали его в форме и не давали уйти в глухую депрессию после вылетов, но методы психолога не всегда бывают приятными. Вот и сейчас Артур подозревал, что молодая женщина будет снова его расспрашивать, уговаривать и пытаться привести в норму.
— Нет. Моя работа заключается в том, чтобы ты был здоров. Я уже привыкла, что после каждого вылета ты заваливаешься в постель и не хочешь никого видеть. Мне не раз уже приходилось говорить, что я думаю об этом твоем мазохизме. Не ребенок уже, хватить себя жалеть.
— Так я себя и не жалею, — пожал плечами Артур. Он сам и не заметил, как ввязался в дискуссию и начал отвечать на вопросы Кэтрин. Она действительно знала свое дело и отлично осознавала, что для установления контакта своего собеседника сначала надо разговорить, втянуть в разговор.
— Вот я и говорю, что это странно. Вроде бы не больше часа прошло, как ты вернулся на базу из пространства. Обычно ты в это время был мрачен до невозможности, слова из тебя вытянуть нельзя было. А сейчас уже почти нормально выглядишь, держишься бодренько.
— Ну, так это же замечательно, верно?
— Артур, — мягко сказала Кэтрин, — уж не думаешь ли ты, что тебе удастся запудрить мозги психологу, а? Скажи честно, Артур.
— Не думаю, — автоматически ответил пилот.
— Вот и не пытайся, — тем же мягким голосом продолжила Кэтрин.
— Так что тебя не устраивает, Кэтрин? — искренне недоумевал юноша.
— Нет, мне на самом деле нравится, как ты себя ведешь сейчас. Но мне просто хотелось бы знать, что тебя вытащило из твоих постоянных депрессий? — Женщина подалась вперед, пристально вглядываясь в лицо пилота. — Зрачки нормальные, кожа не побледнела, дыхание в норме. Следовательно, это не наркотики и не алкоголь. Артур, ты можешь мне рассказать, что тебя вдруг так резко изменило?
— Кэтрин, выгляни наружу. Мы наконец-то спасены. Народ радуется, веселится. А ты сидишь в моей каюте и пытаешься что-то узнать. Зачем? Все ведь уже кончилось. Через несколько дней весь военный персонал полетит в отпуск, а наше место займут свежие силы. Надо радоваться, надо отдыхать.
— А что же ты сам не следуешь этому здравому совету?
Артур поднялся на ноги и потянулся.
— Вот что, моя дорогая Кэтрин. Ты вытаскивала меня из самых черных депрессий. Ты знаешь меня лучше, чем любовники знают друг друга. И вообще, я многим тебе обязан. Давай-ка я тебя приглашу на ужин прямо сейчас? А заодно и последую, как ты выразилась, своему здравому совету.
— Какой ужин? Сейчас только пятнадцать по общему станционному времени!
— Тогда обед, плавно переходящий в ужин. Ну, идем? Там сейчас много новых пилотов. Ребята свежие, никаких депрессий, сплошные положительные эмоции.
Кэтрин вслед за Артуром встала со стула.
— Я приму твое приглашение. Но я хочу, чтобы ты был в курсе, я знаю, что ты всего-навсего пытаешься сменить тему и не хочешь мне говорить, что с тобой произошло.
Артур посторонился, пропуская Кэтрин в коридор.
— В конце концов, тайну личной жизни никто не отменял, верно? — спросил Артур, закрывая дверь.
— По отношению к психологам это заявление обычно не работает.
Кэтрин улыбнулась Артуру, взяла его под руку и вместе с ним пошла по коридору, ориентируясь на звуки ближайшего центра всеобщего веселья.
Через две недели Артур уже отдыхал в марсианском куполе Бета. Всех, кто защищал станцию «Феллоу», приняли на Марсе как героев. Сам Артур досрочно получил звание старшего лейтенанта. Стайрона тоже не забыли, он стал майором. В общем, Земная Федерация радовалась своим успехам и щедро награждала героев. Артура узнавали на улицах, и он с удовольствием пользовался повышенным вниманием девушек.
Впрочем, сильно расслабляться ему не давали. Артур постоянно чувствовал, что Стайрон присматривает за ним. Даже если его самого рядом и не было, новоиспеченный старший лейтенант чувствовал его опеку. Он знал, что контрразведчик не собирается выпускать его из поля зрения, и рядом с ним всегда будет находиться кто-то из Хранителей. Это несколько напрягало Артура, но он понимал необходимость подобного присмотра. Пилот никак не мог забыть того подрывника, которого Стайрон перехватил у его каюты ночью, незадолго до снятия блокады.
На пятый день отпуска Артур и Стайрон прогуливались по улицам купола Бета. В центре его застройка была не слишком плотной, и можно было через прозрачную поверхность купола увидеть красное небо. Артур так давно не спускался на планеты, что уже отвык от этого зрелища. Впрочем, отсутствие потолка над головой не слишком сильно давило на него. Артур приспособился к открытым пространствам довольно быстро. Гораздо сложнее ему приходилось, когда он попал на Землю еще ребенком. Но тогда психологи смогли быстро приучить его к планетарным условиям. Так что к Марсу Артур адаптировался достаточно быстро.
Стайрон шел медленно, поэтому Артур успевал рассматривать не только небо цвета бурой пыли, но и окружающую обстановку. А контрразведчик, щеголявший новыми погонами майора, тем временем рассказывал о многовековом противостоянии Хранителей и Освободителей. Артура больше интересовала текущая ситуация применительно к нему самому.
— Как изменилась ваша политика с началом войны? — спросил он Стайрона.
— Да никак. — Контрразведчик пожал плечами. — Можно подумать, это первая война, которую переживает человечество. Все осталось как и прежде. Но тут есть одна тонкость. Во время войны передвижения людей ограничены. Таким образом, нашим противникам труднее аккумулировать свои силы перед проведением операции по уничтожению сновидца. Дело ведь в том, что и мы и они действуем, по сути, как оперативные работники. Так, твоя защита была моей прямой обязанностью на станции «Феллоу», поэтому мне было легко. Но если бы я был обычным техником или в пехоте служил, мне было бы очень трудно к тебе подобраться, не вызывая подозрений у особистов. Они бы меня приняли просто за агента внешних.
Стайрон увлекся и начал сильнее жестикулировать на ходу, объясняя Артуру тонкости своей работы.
— По сути дела, каждый, кто ведет подобную агентурную работу, каждый, кто наблюдает за человеком, рано или поздно попадает в область пристального внимания контрразведки. Просто потому, что у них такой паттерн поведения. Если бы я был, как и ты, пилотом, но служил бы в другой части, я бы должен был подать рапорт, чтобы меня перевели в твою часть и, желательно, в твое звено. Это, естественно, вызвало бы подозрения. Впрочем, тому, кто хочет тебя убить, пришлось бы сделать то же самое. Именно это я и имел в виду, когда говорил, что война затрудняет нашу работу. Поэтому и мы, и Освободители стремимся насытить своей агентурой военные и полицейские силы. И у них, и у нас есть свои люди влияния во властных структурах. Мы сражаемся очень давно, и пока я не вижу способа прекратить это противостояние.
— То есть задача Хранителей сводится всего лишь к обороне?
— Да. Это, конечно, очень уязвимая позиция. Но другого выхода и нет. Наша задача — защищать. А убийца всегда имеет преимущество перед телохранителем, это азбучная истина.
— Если вам трудно обороняться, начали бы нападать на них, — предложил Артур.
