А в Польше Сагайдачный за свои услуги королю и впрямь смог поставить себя независимо. Был восстановлен выборный пост гетмана, который и занял Сагайдачный. Когда через Украину проезжал в Москву патриарх Иерусалимский Феофан, гетман уговорил его посвятить в сан Киевского митрополита Иосифа Борецкого. Таким образом восстанавливалась структура Православной Церкви (но за это Феофан наложил на казаков запрет — никогда больше не ходить войной на Россию). Сагайдачный основал в Киеве Братский монастырь, школу для подготовки священнослужителей. Казалось, вернулись и казачьи вольности. Крестьянин уходил на год-два в Запорожье, а возвращался в ранге «казака». Заводил хозяйство на землях, отданных магнатам, но считал себя свободным. Однако эти «вольности» были призрачными, терпели их до поры до времени. Да и православных иерархов поляки не признавали «законными», продолжали гонения на церковь, захваты храмов и имущества.

Ну а дела донских казаков вскоре вошли в противоречие с политикой Филарета. Патриарх совершенно справедливо считал главным врагом России Польшу. Она так и не признала Михаила Федоровича царем, сохраняла этот титул за Владиславом. Не исчезли и проекты обращения русских в унию — Филарет знал о них прекрасно, во время пребывания в плену иезуиты всячески обрабатывали его самого. Значит, была неизбежна новая схватка, ставкой в которой было само существование России и русских как народа. А союзницей против Польши выглядела Турция. Но морские походы донцов набирали все больший размах. Причем они стали действовать вместе с запорожцами. Получалось — с потенциальным противником. Центром Войска Донского после Смуты стал Монастырский городок (названный по Монастырскому урочищу — никаких монастырей здесь не было). Тут собирался войсковой круг, выбиравший атамана и утверждавший планы на следующий год. Строили и смолили челны. У запорожцев они назывались «чайками», но конструкция на Днепре и Дону была одинаковой.

Лодки длиной 15–20 м делались из выдолбленных деревьев, борта наращивались досками. Для маневрености они имели 2 руля, спереди и сзади, а для повышения непотопляемости и защиты от пуль по бортам обвязывались охапками тростника. Экипаж составлял 40–70 казаков. На судах устанавливалось по 4–6 легких пушек-фальконетов, каждый казак брал 2–3 ружья. При попутном ветре поднималась мачта с прямым парусом. Но чаще шли на веслах и за 35–40 часов достигали Малой Азии [25]. Снова горели Синоп, Трапезунд, Варна, Кафа. Турки устроили по берегам системы сигнального оповещения, высылали эскадры в устья Дона и Днепра. Но ничего не помогало. Стремительные казачьи флотилии опережали сигналы тревоги. А турецких моряков обманывали, прорывались домой другими реками — часто пользовались путем через Миус, откуда волоком попадали в притоки Дона и Днепра.

Нападали и на корабли в открытом море. Лодки были низкими, и казаки замечали суда турок раньше, чем обнаруживали их самих. Следовали за противником на расстоянии, держась со стороны солнца. А когда оно заходило, неслышно подгребали к борту, снимали вахтенных и врывались на судно. В морских сражениях казаки умело маневрировали, избегая огня орудий. Старались приблизиться вплотную, попасть в мертвую зону. Расчищали вражескую палубу ливнем метких пуль и бросались на абордаж. Добычу привозили огромную. Но и погибали во множестве. В боях, штормах, от руки палачей. Когда в очередном сражении казаки потрепали турецкий флот, уничтожив 20 галер, враги сумели захватить 17 лодок с перераненными экипажами. Пленных подвергли в Стамбуле показательным казням. Одних клали на землю и топтали слонами, других привязывали к галерам, гребущим в разные стороны, и разрывали на части, третьих закапывали живьем.

Турция в это время готовилась к новой войне с Польшей, предлагая Москве союз. Россия была еще не готова воевать. Но и упускать шансов не хотела. И Филарет решил поддержать султана «неофициально», а заодно перенацелить донцов в нужном направлении. Приказал им выступить на стороне турок. Но патриарх ошибся. Войско отказалось наотрез, заявив, что если будет воевать Россия, то под начальством царских воевод сражаться пойдет, а служить под командованием «пашей нечестивых в обычае донских казаков никогда не бывало».

В 1620 г. османские полчища двинулись на поляков и разгромили их под Цецорой, а в 1621 г. стотысячное войско подступило к крепости Хотин. Под знамена королевича Владислава, возглавившего польскую армию, удалось собрать всего 30 тыс. воинов. В Речи Посполитой царила паника. А Сигизмунд совершил новую глупость, объявил православных священников турецкими шпионами и начал аресты. Запорожцы возмутились, защищать такую власть не хотели. Спас Польшу опять Сагайдачный. Он явился в Запорожье, убил кошевого атамана Бородавку, не желавшего идти под Хотин, созвал отовсюду казаков, набрав 40 тыс. И привел на выручку Владиславу. Получив неожиданный удар, турки были разбиты и отступили. Но сам же Сагайдачный вскоре понял, что ошибся. Едва исчезла угроза, паны обнаглели. Несмотря на то, что на сейме в защиту прав казаков выступил Владислав, не лишенный рыцарской чести, шляхта эти права признавать отказалась. И тогда Сагайдачный тайно отправил гонцов… в Москву. Стал первым из гетманов, кто предложил союз и переход Украины в подданство царя. Но на Руси ему не верили, хорошо помнили походы на нашу страну, и посольство не приняли.

Обращался в Москву и султан. Требовал унять донцов. Заявлял даже, что готов взять их на свое содержание и переселить в Анатолию, пусть «промышляют» против врагов Порты. Филарет отвечал, что царь способен и сам усмирить казачество. Но только Порта оказались слишком уж ненадежной «союзницей». После Хотина она замирились с Польшей, а раз так, то крымский хан выступил за ясырем в другую сторону, на Русь. В 1622 г. татары проломили пограничную оборону, опустошив Епифанский, Даниловский, Одоевский, Белевский, Дедиловский уезды. Казаки ответили. Атаман Шило с отрядом из 700 донцов высадился под Стамбулом, «повоевал в Цареградском уезде села и деревни», хотя на обратном пути его догнала турецкая эскадра и перебила 400 человек. Были разорены Кодриа, Трапезунд, казаки подступали к Керчи и Азову. В итоге так и установилось — Москва требовала от Стамбула унять крымцев, чего турки сделать не могли и не хотели. А когда Стамбул требовал усмирить казаков, в Москве отвечали: «На Дону живут воры и государя не слушают». Однако при этом на Дон регулярно посылалось жалованье, в том числе боеприпасы.

На Украине же не стало Сагайдачного — он под Хотином получил рану, болел и, постригшись в монахи, отошел в мир иной. И все обещания, данные ему, сразу были забыты. Казаки в 1625 г. прислали делегатов на сейм с просьбой законодательно обеспечить права православных, приложили большой перечень беззаконий и обид. На что получили грубый отказ — само обращение «хлопов» к сейму сочли непростительной дерзостью. И вспыхнуло восстание под предводительством Жмайла. По инициативе Киевского митрополита Иова Борецкого запорожцы отправили посольство к царю. Приносили повинную за все, что натворили в Смуту, просили помощи и «принятия Малороссии и запорожских казаков в покровительство». Извинения за прошлое приняли. Царь «отпустил вины и велел впредь того не поминать».

Но в вопросе о подданстве Россия уклонилось. Воевать она еще не могла. Да и уверенности в единодушной поддержке украинцев не было, ответ гласил: «Ныне царскому величеству того дела всчати нельзя», поскольку «та мысль и в самих вас еще не утвердилась, и о том укрепления меж вас еще нет». Впрочем, пока послы ездили в Москву, на Украине уже все было кончено. На мятежников были брошены войска. Казаков осадили в укрепленном таборе возле Кураковского озера и вынудили подписать Кураковский договор. По его условиям повстанцы получали амнистию, но все привилегии, которых сумел добиться Сагайдачный, отменялись. Реестр опять сокращался до 6 тыс, запорожцам запрещалось ходить в море. Запрещалось им и «проживать в панских имениях» — или уходи, или превращайся в крепостного.

В это же время казаки стали получать чувствительные удары от турок. Новый султан Мурад IV принялся наращивать флот, назначил командовать способных моряков. В 1625 г. казаки предприняли массированный набег, разграбив Трапезунд и 250 прибрежных селений. Против них было выслано 50 галер. 300 челнов ринулись в атаку на турок. Но сильный ветер и волнение на море дали преимущество крупным кораблям, они одержали победу, потопив много казачьих лодок. А в следующем рейде османский флот уничтожил еще 20 запорожских чаек с командами. Мурад возобновил и проект антипольского союза с Россией. Его посол грек Фома Кантакузин ездил туда-сюда между Стамбулом и Москвой. Целовал крест от имени султана, «что ему с царем Михаилом Федоровичем в дружбе быть… на недругов стоять за одно». Султан брал обязательство запретить «крымскому царю и ногаям и азовским людям на московские земли войной ходить». В 1627 г. договор был заключен. И на Дон пошли суровые повеления прекратить набеги. Филарет грозил: «Или того себе чаете, что мы, великий государь, не можем с вами управиться?»

Еще одной проблемой было «воровство» на Волге. Тут-то ни о каких высоких целях речь не шла. Но по