Полицейский лишь усмехнулся и развел руками: «Ваше право».

– Может быть, не стоит? – обеспокоился Ахмет.

– Это моя работа, – с достоинством ответил Бекила и поднялся с кресла. – Вернусь через десять минут.

Он не вернулся ни через десять минут, ни через полчаса. Пришлось Ахмету вызывать своих работников, в этот час их было еще полно на других складах, и идти выручать комиссара. В отличие от Бекилы, вернулись «спасатели» быстро. Первым в кабинет ввалился вспотевший и возбужденный Ахмет.

– Ну что там? – встретил его полицейский капитан.

– Вроде бы жив, – Таиз махнул рукой помощникам. – Несите его сюда!

Работники внесли комиссара в кабинет и аккуратно усадили в кресло.

– Осторожнее, рука! – Ахмет суетливо пошарил в столе. – Где же это… Фируз, вызови медиков! А-а, вот…

Он достал из ящика какой-то пузырек и, отвинтив крышку, поднес его к носу Бекилы. Комиссар вздрогнул и открыл глаза.

– Мешками придавило, – прохрипел он, криво улыбнувшись. – Только вошел… Кажется, руку сломал… Смарт, срочно вызови министра внутренних дел!

Машинка послушно набрала требуемый номер. Полицейский и Ахмет переглянулись и замерли в ожидании. Кажется, назревала кульминация.

– Слушаю вас, Абебе, – министр окинул комиссара внимательным взглядом. – Вам нездоровится?

– Ерунда, – Бекила сел поудобнее, на секунду замер и поморщился. – Требую выставить вокруг складов оцепление, опечатать ангар Гуманитарной Миссии и начать расследование…

– Э-э, в связи с чем? – удивился министр.

– Вокруг гуманитарного груза творится что-то нехорошее, господин министр. Вся его маркировка… исчезла. Вот все, что осталось.

Он положил на стол пакетик с ярлыком, так, чтобы было видно министру.

– Весь шум из-за этой наклейки?

– Это вещественное доказательство, господин министр. Доказательство заговора.

– Да о чем вы все время толкуете?! – взорвался министр. – Какой еще заговор?! Вы стали жертвой предрассудков и паники! Капитан доложил мне о ваших проблемах. Думаю, все дело в том, что уважаемый Таиз просто пренебрегает правилами безопасности и экономит на модернизации складского оборудования!

– Я попросил бы… – возмутился Ахмет.

– Поймите меня, уважаемый комиссар, – доверительно понизив голос, продолжил министр, – я не могу отдать приказ о начале расследования, не имея веских доказательств. На меня давят сверху. Арест груза может обернуться громким скандалом. Посудите сами, эти товары не коммерческий груз, это помощь голодающим. Каждый час задержки может стоить кому-то жизни! Мировое сообщество не простит нам…

– Смотрите! – вдруг воскликнул капитан, невольно прерывая пламенную речь начальства. – Он… расползается!

– Что за чушь, кто расползается? – Министр недоверчиво скривился.

Бекила направил объектив смарта на пакет с ярлыком и дал максимальное увеличение. Наклейка расползалась, как мокрая газетная бумага под струей воды. Разница заключалась в том, что ярлык был абсолютно сухим и превращался не в клочки, а в мельчайшую пыль, которая и не думала оседать на столешнице, а сползала по ножкам стола на пол, будто живая.

– Господи Иисусе! – перекрестился полицейский.

– Аллах милостивый! – выдохнул Ахмет.

– Так произошло и с тысячами других наклеек, господин министр, – устало прокомментировал Бекила. – Ну, так что, будет оцепление?

– Но что это было?! – Министр определенно пребывал в легком шоке.

– Не знаю, – признался Бекила, пытаясь проследить за утекающей пылью объективом смарта.

Благодаря мощному «зуму» и удачно падающему солнечному свету движение едва различимых струек пыли было хорошо различимо.

– Вы это видите? Она течет абсолютно независимо от сквозняка…

– Это невероятно, – взглянув на экран смарта через плечо Бекилы, сказал Ахмет. – Она забивается в розетки? Ее притягивает электричество?

– Вы хоть раз слышали о чем-нибудь подобном, господин министр?

– Боюсь, уважаемый Абебе, одним оцеплением тут не обойтись, – министр утер испарину. – Я немедленно свяжусь с военными и контрразведкой. У меня есть подозрение, что дело вышло за рамки понятия «происшествие».

– Хорошо, связывайтесь. Если будут вопросы, звоните.

Бекила закрыл смарт и поднял усталый взгляд на Ахмета.

– Я поеду домой.