Март 1955

Дорогой Варлам Тихонович,

Ваше письмо очень огорчило меня. Мне бы не хотелось, чтобы у Вас были по отношению ко мне чувства каких-то обязательств, каких-то долженствований, чего-то, что всегда создает какие-то неловкости, ощущения досады. Во-первых, я не хочу, чтобы у Вас с мыслью обо мне были такие ощущения (это для меня), во-вторых, я не хочу, чтобы у Вас вообще были такие усложнения в Вашей и так не легкой жизни (это уже для Вас), и в-третьих, это вообще не нужно, потому что ничего принужденного между нами быть не может. Когда Вы сможете — Вы придете, потому что Вы твердо знаете, что это Ваш дом, где Вам будут рады и стены, и книги, и где от Вас ничего не потребуют — пока Вы тот, который «забывать не умеет». Вы пишете «Искусство жить, по сути дела, есть искусство забывать». Какое же это «Искусство» и какая же это «жизнь»? Ведь нам дана одна наша, неотъемлемо наша, неповторимая жизнь, и если мы ее забудем, то что же нам останется? Жизни героев кино, над которыми мы будем проливать слезы? Или мы будем творчески преображать их жизни? Нет, я бы ничего не хотела забыть, наоборот, мне бы хотелось закрепить, увековечить каждое горе, придать ему новую жизнь, чтобы оно не пропало, не развеялось, как облака на небе. И я думаю, что именно это и связывает нас с Вами, этот внутренний напор, эта необходимость не только не забывать, но и других заставить не забыть. И если нас связывает такое большое, в обеих наших жизнях решающее, то какие могут быть разговоры о том, что кто-то не пришел или кто-то ждал… Это все абсолютно неважно. А то, что Вам плохо — это очень важно и очень мне больно. И, может быть, было бы хорошо, чтобы Вы и усталый, и раздраженный все-таки бы пришли, рассказали свое, или просто бы перелистывали чешские и польские книги. Поговорили бы о новых штрихах в биографиях разных людей, о Вильнюсе и людях этого прелестного города. Насчет результатов поездки — все, что было в человеческих силах, было сделано. Теперь надо ждать. А ему 70 лет, а она живет в ужасных условиях, и говорит, что она счастливейшая из женщин, что ее любит такой человек. И каждый день надо ходить на работу, час туда и час обратно. И дома холодно. А нам говорят — «надо ждать».

Скажу о себе — я счастлива, что на путях жизни встретила Вас и ничего так бы не хотела, как помочь Вам преодолеть «рогатки» и «волчьи ямы».

Всего Вам доброго.

Л. Б.

март 1955

Воскресения проходят одно за другим, а Вас не видать… Вот Вам наказание: извольте перевести мое любимое:

Кто? Конечно Heine. Так вот, даю подстрочник.

Сделайте мне, чтоб это звучало — это будет мне от Heine и от Вас. Но не надейтесь, что я этим удовольствуюсь. У немцев много чудеснейших вещей, особенно у стариков, времен 30 -летней войны. Близкие эпохи порождают близкую душе поэзию. Итак, жду!

Ваша Л. Б.

Москва, 11 апреля 1955 г.

Какие чудесные стихи Вы мне прислали, Варлам Тихонович, и как я Вам благодарна за них! Когда Вы их писали? Пожалуйста, пришлите еще, я к Вашему приходу их Вам перепишу.

А Вы знаете, что переводы бывают иногда лучше оригинала? Вот Вы пишете о «Горных вершинах», а у Лермонтова они и поэтичнее и — да что говорить, судите сами: