считать своим долгом прислать «Вейсманиста» Вам.

С уважением, В. Шаламов.

1965[381]

Москва, 14 августа 1966 г.

Дорогие Ольга Викторовна и Вадим Леонидович.[382]

Тридцать дней пролетели с Вашего отъезда — как удержать время, бег времени? Письма (а также и рассказы, романы — все искусство) — это способ остановить, затормозить время, закрепить чем-то удержанное и встреченное, необходимо ставшее заветным.

Это письмо — попытка именно такого рода. Мы простились бегло, и я только после Вашего отъезда сообразил, что не попросил разрешения писать Вам, не сговорился. Однако Наталья Ивановна[383] — московская наша хозяйка — дала мне Ваш адрес швейцарский и уверила, что никакой неловкости не будет и вы будете рады моему письму.

Мне очень важен Ваш ответ — я пытался рассказать об этом Ольге Викторовне. Тут целая цепь из утраченных событий, принципов, разорванных с детства связей, немота оглохшей или оглушенной истории. Кроме личной симпатии, огромной, глубочайшей, тут еще много, много другого, утерянного, разбитого и вновь восстанавливаемого по кусочку, по камешку — с тем, чтобы этот домик не был карточным, то, о чем я Вас прошу, Ольга Викторовна — память о Климовой — только часть этого дела огромной важности — дела Вашего отца.

Я прошу Вас понять меня, Ольга Викторовна. Найти время для письма ко мне.

Я прошу и Вадима Леонидовича потому, что его отец только-только начинает ценить память мертвой. О жизни Вашей мы не успели поговорить, может быть в письме? Или будем ждать будущего года?

Ваш В. Шаламов.

Простите за почерк мой. Сердечный привет Екатерине Ивановне, которую Вы, Ольга Викторовна, так хвалили.

Мой адрес: Москва А-284, Хорошевское шоссе, 10, кв. 2.

Дорогая Ольга Вадимовна.

Мой сборник еще не вышел, когда Вы были в Москве,[384] и я не мог вручить книгу Вам лично.

Посылаю «Дорогу и судьбу» — почтой и прошу принять ее с добрым сердцем.

С уважением и симпатией.

В. Шаламов.

Ольге Вадимовне Карлайль с глубокой симпатией и уважением.

Женева, 7 августа 1967 г.

Дорогой Варлам Тихонович,

Мы получили Вашу книгу. На этот раз она дошла отлично. Спасибо! Новая книга хороших стихов — большая радость для Вадима и для меня.

Мы оба ее читаем. С книгой надо пожить некоторое время, вчитаться в нее.

Нам уже попались две подборки Ваших стихов в журнале «Юность», и не без удовольствия видели Ваш портрет.

Среди стихов мне очень понравились:

«Я иду, отражаясь в глазах москвичей…» и «Не удержал усилием пера…»

Встретила и стихи, напечатанные в «Юности», — «Цветка иссушенное тело…» и «Баратынский». Я люблю уже знакомые стихи.

Простите, простите, что я не ответила Вам на Ваше письмо, полученное, кажется, прошлым летом. Оно очень меня обрадовало. И я хотела Вам сразу написать, что помню свое обещание записать для Вас то, что у меня сохранилось в памяти о Наташе Климовой. Это — я Вам говорила — детская память, на уровне 7–8 лет. Но эта память у меня очень остра. Многое мне рассказывала моя мама, хорошо знавшая и любившая Наталью Сергеевну.

Я тогда досадно потеряла Ваш адрес — Ваше письмо попало в бездонный омут писем, которые я сохраняю. Вместо того, чтобы попросить Наталью Ивановну прислать Ваш адрес, я продолжала бесконечные поиски среди бумаг.

В начале лета, в мае-июне мы с Вадимом поехали на океан, на остров Олерон, где прошло несколько очень значительных лет нашей жизни. Там было прекрасно! Мы наслаждались океаном и природой, которую мы полюбили и с которой связались навсегда.

В Женеве в этом году необыкновенно жаркое, чудесное лето, и мы пользуемся им. Вадим много работает по утрам. Затем на машине мы уезжаем в горы, в лес, или купаемся в бассейне.

Мы думаем поехать в Москву будущим летом или весной и тогда, надеюсь, будем встречаться с Вами.

Всего, всего Вам хорошего. Будьте здоровы и не забывайте нас.

Ваша Ольга Андреева.

Дорогой Варлам Тихонович, мне очень нравятся Ваши стихи прежде всего потому, что они не берут за шиворот — внешне они — ох как спокойны, — а ведь уйти от них нельзя. Нравятся они мне потому, что они сильны не внешней, а внутренней силой.

Целый ряд стихотворений Ваших стали «моими» — о великой неизбежности рыбьего нереста Вы рассказали прекрасно. О стланике, о «вписанном круге» (которому я не верю), иные строчки уже бормочу как «свои»:

Я еще не сжился, а только сживаюсь с Вашей книгой — каждый день открываю новое и мне близкое: вот сегодня открыл «Тополь» и неожиданные в своей жестокости слова — «в окне вдруг стало чересчур светло — я догадался: совершилось зло». Зло от света — повторяю — неожиданно, жестоко — и верно.

Спасибо за Вашу книгу.

Крепко, крепко обнимаю Вас.

Всей душой Ваш

Вадим.

1966 — 1967[386]