затылок слизня. И мерзкая тварь, конечно, не теряла времени в ожидании Дана. Крепежка у биочипа что надо, на зависть всем и каждому. Слизень выпустил тончайшие нити, проникшие через поры кожи, вклинившиеся в кость и ворвавшиеся в мозг Ашота. Каждая нить тотчас разветвилась на десятки подобных ей, а те в свою очередь… Толстяк упал на колени перед Даном, потом рухнул лицом вперед, разбив свой выдающийся нос в кровь, — не на затылок же падать, верно? Слизень уже вступил в права хозяина. И то, что тело нового носителя трясло и выгибало в судорогах, было обычной реакцией на вторжение.

— Да как же это?.. Ашотик, ты что?.. — Опустив руки, Дан стоял над телом товарища, проникаясь той простой мыслью, что Ашота больше нет.

Нет его.

Ну вот нет, и всё!

Есть лишь тело, захваченное слизнем. Тело, в котором больше не будет добряка Ашота, пожертвовавшего собой ради…

Ряди чего, а? А что, если все пойдет не так, как надо? И сознание отца не выпорхнет, как птичка из гнезда, из пси-сети, будь она неладна, и не завладеет предоставленным ему убежищем? Что, если, подергавшись немного, зомбак, которого только что звали Ашотом, встанет и, рыча и скалясь, кинется на Маришу?! Если бы на Дана — пусть, плевать на Дана, но если на Маришу?! Ведь придется тогда убить зомбака, и все насмарку, и…

Те же мысли посетили и Маришу.

Иначе с чего бы она кинулась к толстяку, сняла с него ранец, разгрузку и стащила куртку, которую споро разодрала ножом на полосы? Пребывая словно во сне, Данила опустился рядом, завел Ашоту руки за спину, помог Марише связать их, потом — ноги. Решили обойтись без кляпа.

Лишь после этого Данила позволил себе высказать Марише, все, что он думает о ее поступке:

— Это было самоубийство. И я мог бы… а ты… ты помешала мне. Понимаешь? Ты помешала! Я бы мог! Он — мой лучший друг!

Дан ждал, что она будет оправдываться, просить, чтобы не кричал на нее.

Не дождался.

— Прекрати истерить, слушать противно. — Тело Ашота рывком перевернулось с живота на спину и село. Взгляд отца продрал Дана до дрожи — взгляд отца из карих глаз Ашота. И голос Ашота, а слова отца, беспощадные слова, но верные. — Твой друг совершил настоящий подвиг. А твоей жене хватило смелости ему в этом помочь. Так будь же благодарен им за то, на что у самого не хватило смелости.

Мариша вспорола ножом путы.

Профессор Сташев, обживая новое тело, несколько раз присел, развел руки в стороны и, закрыв глаза, коснулся кончиками пальцев распухшего носа, из которого все еще кровило.

Дан отвернулся. Было больно смотреть на тело друга, даже зная, что им распоряжается не кто-то посторонний, но твой отец.

Надев снежно-белый халат — стерильный, из запаянного полиэтиленового пакета, — отец-Ашот нацепил на лицо прозрачную пластиковую маску — дыхательную, вроде противогаза, только компактнее, без шлема. После этого он натянул на кисти тончайшие резиновые перчатки. Дан не увидел пока в его приготовлениях ничего запредельного. Все это он смог бы примерить сам, да и Мариша сумела бы без малейшего напряга.

Но именно что пока.

Дальше началось самое интересное.

— Оставайтесь здесь. Я должен сделать это один! — Отец уверенно прошествовал к столу в дальнем углу лаборатории. Дан хотел его окликнуть, сказать, что лично осмотрел тот стол трижды — как и прочие столы, — но ничего достойного внимания и способного хранить вирус не обнаружил, так что не стоит терять время понапрасну.

Хорошо, что не окликнул. А то потом было бы стыдно.

Отодвинув офисное кресло на пяти опорах с прорезиненными роликами, профессор плюхнулся в него, явно позабыв учесть массу своего нового носителя. Весьма существенную массу — Ашот ведь и в самых сложных условиях не голодал. И потому, когда центнер с бонусом приземлился на ажурную конструкцию из пластика, металла и обивочной ткани, что-то хрустнуло и подломилось, в результате чего профессор опрокинулся на пол вместе с безнадежно уничтоженной мебелью.

— Исторический момент, — хмыкнула Мариша.

— Он таки сделал это один, — согласился с ней Дан.

— Ребятки, помогите мне! — Конфуз начисто отбил у Сташева-старшего охоту к самостоятельности.

«А ведь он мог удариться затылком, и на этом уж точно все закончилось бы», — запоздало испугался Данила.

Они с Маришей помогли профессору подняться. После чего тот попросил страховать его во избежание непредвиденных эксцессов и вернулся к столу, на котором стоял лишь системный блок компьютера, лежала клавиатура да покоился в спящем режиме монитор. Отец пошевелил беспроводной мышкой. С небольшим замедлением монитор ожил, выдав заставку рабочего стола — сельский пейзаж на рассвете, дома в дымке тумана. Больше ничего на экране не было: ни ярлыков, ни папок, вообще ничего.

— Странно, — пробормотал отец. — Очень странно…

Он принялся расхаживать по лаборатории взад-вперед, как это делал раньше, впадая в состояние крайней задумчивости. И при этом вовсе не морщил лоб, как это было заведено у Ашота.

Что-то не так. Отец не знает, что делать. Дану стало не по себе. Он подошел к столу и пошевелил мышкой, поводил по экрану, беспорядочно нажимая то правой, то левой клавишей. Должно же как-то оно запускаться, предлагать варианты, что-то делать… И Данила не ошибся. Стоило ему провести курсор в нижнюю часть экрана, появилась черная полоса с различными пиктограммами и надписью «Вход». Боясь вспугнуть удачу, Дан позвал отца:

— Я, кажется, что-то нашел.

Отодвинув сына и проделав пару манипуляций, Сташев-старший немного помедлил, глядя на выпавшее окно «Начать процедуру ввода пароля? Да? Нет? Отмена?»

Лишь самую малость помедлил.

«Да».

Тотчас выпал новый вопрос: «Как называется отщепление остатка фосфорной кислоты от молекулы фосфорсодержащего соединения?»

Прочитав вопрос, Данила не удержался от возгласа:

— Во валит, гад!

— И не говори, любимый! — Мариша тоже возмутилась.

А вот Сташев-старший не поддержал их праведного гнева.

— Да это же вопрос для детей младшего школьного возраста. Это же каждый знает! — Улыбаясь, он посмотрел на сына и невестку и, заметив непонимание на их лицах, сказал: — Да ладно вам. Это все знают. Даю подсказку: этот процесс является обратным фосфорилированию. Нет? Он играет важную роль в обмене веществ и энергетике живых организмов. Опять нет? Ну, знаете ли!

Оставив попытки выпытать у молодежи правильный ответ, профессор ввел одно лишь слово: «ДЕФОСФОРИЛИРОВАНИЕ».

«Да? Нет? Отмена?»

«Да».

И тут погас экран.

Это случилось так неожиданно, что профессор подался вперед, чуть ли не уткнувшись лицом в монитор. Мариша ойкнула, а у Данилы возникло неприятное ощущение, что отец опять что-то перемудрил,