Элизу и восхищался ею. Перехватив его взгляд, Шеймус с улыбкой заметил:

– Удивительная женщина… Верно, парень?

Люк пожал плечами и пробормотал:

– Да-да, в ней есть что-то… необычное. Тут Шеймус вдруг нахмурился и спросил:

– Она в порядке? Юнга рассказал нам… Что с ней случилось? Она не…

– Да, в порядке, – перебил Люк.

– Ты любишь ее?

Люк не ответил. Однако взгляд, который он бросил на Элизу, был красноречивее любых слов.

– Ее отец причинил тебе много зла, парень.

Люк снова пожал плечами:

– А она сделала мне много добра.

Шеймус внимательно посмотрел на него, затем положил руку ему на плечо:

– Что ты собираешься делать, если и она тебя любит?

«Я люблю тебя, Люк», – вспомнил он слова Элизы и закрыл глаза. Ему было чертовски трудно отказаться от нее.

– Это не имеет значения, Шеймус. Что я могу дать ей? У меня нет ничего, кроме этого пустого дома. К тому же за мою голову назначена цена. Я не могу просить ее отказаться от всего, к чему она привыкла, чего заслуживает. А ведь у меня были такие мечты… Глупые мечты… Если я возьму Элизу в жены, думаешь, ее отец оставит нас в покое? Думаешь, он обрадуется такому зятю? – Люк криво усмехнулся. – Меня снова закуют в цепи и бросят за решетку, где я буду гнить до конца жизни. И с чем останется Элиза? Я не могу обрекать ее на это…

Шеймус немного помолчал, потом вновь заговорил:

– А если бы имелся другой способ получить достаточно денег, чтобы осуществить твои мечты?

Люк насторожился:

– Не говори загадками, Шеймус. Что за способ?

– Тебе он не понравится, Люк.

– Что может быть хуже моего нынешнего положения?

– Тебе будет противно заниматься этим, Люк.

– Говори же!

Ближе к вечеру, когда бочонок с вином опустел, Турнадье заколол одного из своих боровов и зажарил его на углях. Затем все снова расселись на веранде, и воздух наполнился ароматом сочного жаркого, запах гари уже почти не чувствовался.

Элиза не имела возможности поговорить с Жаном Люком, а он лишь бросал в ее сторону робкие взгляды и тут же отводил глаза. Она видела, что он чем-то очень озабочен. Но чем именно? Ей очень хотелось бы это узнать. Она заметила, что и Шеймус наблюдает за Люком, и решила поговорить с ирландцем. Улучив момент, Элиза отвела его в сторону, но он, как и Люк, отводил глаза и отмалчивался.

Так ничего и не добившись от Шеймуса, Элиза подошла к Люку:

– Как ты себя чувствуешь, капитан? Уверена, твоя команда тебя поймет, если ты отправишься отдыхать пораньше.

Люк попытался улыбнуться и проговорил:

– Я чувствую себя хорошо, и мое место здесь. – Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Однако Элиза не отступила. Она коснулась ладонью его затылка, но Люк тут же отпрянул. И он по- прежнему не смотрел на нее.

– Люк, в чем дело?

– Похоже, тот факт, что я до сих пор страдаю от лихорадки, что мой дом едва не сожгли, а нас обоих чуть не убили, ни о чем тебе не говорит.

Она улыбнулась бы, если бы не почувствовала, что он явно чем-то раздражен.

– Конечно, я понимаю, в каком ты состоянии после всего случившегося, но только ли в этом дело, Люк? Или тебя мучает что-то еще?

«Может, после нашей близости он чувствует себя неловко в присутствии своих матросов?» – думала Элиза.

В какой-то момент ей показалось, что Люк хочет что-то сказать, но он молча взял ее за руку и прижал ладонь к своей небритой щеке. Этот нежный жест явно не соответствовал его настроению, и контраст озадачил Элизу – даже немного испугал.

Тут Люк поднялся и проговорил:

– Мне надо побыть одному.

Элиза уже хотела сказать, что они еще не все выяснили и что он еще слишком слаб, чтобы бродить в одиночестве, однако сдержалась – она вдруг заметила в его глазах какую-то затаенную грусть.