музыкальных занятий. Хотя мне нужны были деньги на усилитель. Звездная слава уже не за горами.

Когда я вошел, Мэй мягко сказала мне:

— Мистер Гливис хочет видеть тебя, милый. Он сказал зайти, как только ты придешь.

Ебать колотить. Что сейчас? Этот чувак обкурился или что?

У Пенни было радостное выражение лица, эта корова ненавидела меня с того раза, когда я был в полном ауте и не трахнул ее на чьей-то прощальной вечеринке. Женщины ненавидят такого рода ситуации. Если они собираются потерять над собой контроль и уйти вместе с кем-то, то считают, что просто обязаны получить взамен хорошую еблю. Если они уходят с кем-то и этот кто-то не в состоянии им вправить, ну, это пиздец всем пиздецам! Худшее во всех существующих мирах.

Гливси, как я звал его с китайским акцентом (как в «Слейнт и Гливси»), был маленький, страдающий избыточным весом человечек в очках и с бородой в русском стиле. У него был маленький, короткий член, того типа, которые практически полностью вишневого цвета, но с эрекцией он должен, наверное, выглядеть устрашающе. (Я специально стоял рядом с ним у мочеприемника в служебном туалете, чтобы все это выяснить).

— Мистер Гливис, — улыбнулся я, присаживаясь.

— Я хотел бы поговорить о твоей одежде, Брайан.

— О чем именно? О желтой шифоновой блузке или голубом ситцевом платье? — спросил я, округляя глаза.

— Я абсолютно серьезен, — хмуро заметил Гливис голосом героя мыльной оперы для среднего класса. Большая чертова драматическая звезда. — Господи боже, Брайан, да у тебя задница вываливается из штанов.

Это чистая правда. Мои пурпурные трусы были четко различимы. Моя задница мерзла. Мой член и яйца сморщились от холода. К концу месяца они превратятся в пизду. Следующий платежный чек будет мне выдан на Кэрнаби Стрит. Я не должен был путешествовать так легко одетым.

— Ну, хоть по крайней мере, если я стану знаменитым, вы можете сказать в качестве оправдания, что знали меня еще тогда, когда у меня задница вываливалась из штанов.

— Я не уверен, понимаешь ли ты серьезность сложившейся ситуации...

— Ладно, ладно. Иметь такую циркуляцию воздуха полезно для здоровья. Служит мне в качестве вентилятора.

— Ты либо намеренно не улавливаешь смысла или ты лишился мозгов, которыми даровал тебя Господь. Хорошо, я разложу все по полочкам специально для тебя. В муниципалитете Илинг Бороу мы пытаемся поддерживать определенные стандарты в одежде и поведении. Местные жители, помимо прочего, обеспечивают нам заработную плату, и это обязывает к...

— Я — местный житель и все такое. И я плачу налоги, — солгал я.

— Да, но...

— Чьи стандарты мы здесь обсуждаем? Просто кто строит здесь из себя большого знатока моды?

— Мы говорим о корпоративных стандартах! О стандартах, следованию которым мы ожидаем от всех служащих в этом здании.

— Послушайте, я не могу позволить себе купиться на такую дешевку. Я сам выбираю, как функционально одеваться, и одежду, в которой я чувствую себя комфортно, так чтобы я мог лучше справляться со своей работой. Я терпеть не могу галстук, это настоящий фаллический символ, компенсационный психологический трюк мужчин, чувствующих неуверенность в своей сексуальности. Я не могу выступать на такой арене. Меня нельзя заставить соответствовать массовому психологическому опусканию мужчин в муниципалитете Илинг Бороу! Что вы еще хотите?

Гливис раздраженно покачал головой.

— Брайан. Пожалуйста, успокойся на секунду. Посмотри. Я понимаю, как ты себя чувствуешь. Я знаю, о чем ты думаешь. Ты интеллигентный парень, так что не строй из себя дурака. Это дорога в никуда. У тебя есть потенциал преуспеть в этой организации, — сообщил он мне, и его голос изменился, став поощрительным.

Такое заявление было бы очень смешным, если бы не было столь пугающим.

— И что именно делать? — спросил я.

— Получить лучшую работу.

— Почему? Я имею в виду зачем?

— Ну, — начал он тоном самоуверенного самооправдания, — деньги вполне неплохие, когда ты попадешь на мой уровень. И быть вовлеченным во все сферы деятельности муниципалитета это настоящий вызов.

Он остановился, почувствовав свою растущую нелепость в моих глазах.

— Послушай, Брайан, я знаю, ты считаешь себя в своем роде большим радикалом, а меня каким-то реакционером, фашистской свиньей. Ну, у меня есть для тебя новости: я — социалист, я — профсоюзный деятель. Я знаю, что ты считаешь меня просто очередным истеблишментским типом в костюме, но если Тори стоят на своем в этой стране, то мы должны оставить в стороне все шутки. Я настроен настолько же антиистеблишментски, как и ты, Брайан. Да, у меня есть мой собственный дом. Да, я живу в приличном районе. Да, женат и имею двух детей; два раза в год я выезжаю отдохнуть заграницу и езжу на дорогой машине. Но я тоже представляю анти-истеблишмент, как и ты, Брайан. Я верю в общественные службы, в то, что интересы простых людей должны быть превыше всего. Это больше, чем просто клише для меня. Быть анти-истеблишментом для меня это не одеваться как бомж, принимать наркотики и ходить на рейвы или как там они называются. Это самый легкий путь. Это именно то, что хотят люди, контролирующие положение: видеть молодежь, выпадающую в осадок, выбирающую самый легкий путь. А для меня это стучаться в двери холодными вечерами, посещать собрания в школьных залах, чтобы снова вернуть Лейбористов и вышибить Мейджора и всю его свору...

— Да...

Этот чувак сделал выражение «мудозвон» просто излишним.

— Ну вот, я почти изложил тебе все, Брайан. Пока ты не изменишь свои идеи, свое поведение и одежду, тебе объявляется строгий выговор. Посмотри на себя. Выглядишь даже хуже, чем бомж. Я видел лучше одетых людей в трущобах.

— Послушайте. Вы говорите со мной как работодатель с подчиненным или как мужчина с мужчиной? Потому что если это первый вариант, то я считаю ваше поведение оскорбительным и дискриминационным, и я хочу, чтобы здесь присутствовал представитель профсоюза и стал свидетелем этого издевательства. Если вы говорите со мной как мужчина с мужчиной, то это уже более откровенно. Мы можем выйти на улицу и разрешить этот спор. Я не собираюсь выносить это дерьмо, — заключил я, вставая. — Если здесь больше нечего сказать, то я хотел бы пойти и сделать хоть какую-то работу.

Я оставил обосравшегося мудака у его стола с багровым лицом. Он пробормотал что-то о последних предупреждениях. Как много последних предупреждений можешь ты иметь? Я гордо прошествовал к своему рабочему месту и немного рассеялся, решая кроссворд NME. Я заслужил отдыха, вашу мать.

Под конец рабочего дня Мэй повезла меня к себе домой, то есть к ней и Десу. Милая пара с Честер-Ле- Стрит, Дюрхэм, в своем роде усыновившая меня. Мэй будет готовить знатный ужин, стеная по поводу моей худобы, а мы с Десом будем обсуждать футбол с банками Тетли Биттер. Он был великим фаном Ньюкастл Юнайтед и обожал говорить о Джеки Милберне, Бобби Митчелле, Мальколме МакДональде, Бобби Монкуре и о остальных.

Обычно очень расслабленная и непритязательная пара, они все тревожились и заботились обо мне, как будто я был их сыном.

— Куда пропал этот кот, — недовольно нахмурил брови Дес, — он никогда так долго не шлялся.

Я знал, что у них было четверо дочерей в возрасте между шестнадцатью и двадцатью двумя. Девушки всегда где-то гуляли, принимали наркотики, ходили в клубы, трахали парней, вообщем все то, что делают в таком возрасте все девушки с мало-мальскими мозгами. Одна из них ходила в Ministry of Sound, что было показательно. Именно она мне и нравилась, типа Нью Эйдж бикса, самая молоденькая, как я думал. На самом деле мне все они нравились. Впрочем, Дес и Мэй похоже совсем не волновались за них, главной заботой было благополучие их кота.

— А, вот и он! — воскликнул Дес, когда раздался шорох с черного хода на кухню, и важный, вечно