— Сядь, блядь! И не дай тебе бог кому-нибудь распиздеть, понял? — грозится Франко. Чувачок сразу пересрал, это самое.
Я хотел сказать Франко, чтоб он был полегче с этим пацанчиком, да? Это ж типа как этот котёнок навёл нас на поживу. Паренёк всё рассказал нам и даже дал ключи, чтоб мы сделали копию, это самое. И хотя я ничего не сказал, Бегби всё прочитал у меня на лице.
— Этот фраерок вернётся в свою ёбаную школу и начнёт швыряться своей ёбаной капустой направо и налево, чтобы произвести впечатление на своих ебучих корешков и девчат.
— Не-а, я не буду, — говорит паренёк.
— Заткни, на хуй, пасть! — усмехается Бегби. Парень опять насрал в штаны. Бегби поворачивается ко мне. — Я уверен, блядь, что на его месте я б так и сделал.
Он встаёт и мечет одну за другой три стрелки в ту мишень на стене, изо всей силы. Пареньку явно не по себе.
— Хуже ёбаного стукача может быть только одна вещь, — говорит он, выдёргивая стрелки из мишени и меча их обратно с такой же страшной силой. — Это выёбистый чувак, блядь. Если чувак распускает свой ёбаный язык, то он всегда получает ещё большей пизды, чем стукач. Эти чуваки сдают нас ёбаным стукачам. Стукачи сдают нас ёбаной полиции. И тогда всем нам наступает пиздец.
Он метнул стрелку прямо в лицо пареньку. Я подскочил, малец завопил и начал истерически реветь, трясясь, как припадочный, это самое.
Я понимаю, что Бегби метнул только пластмассовую лопасть, незаметно отвинтив стержень с металлическим наконечником. Но паренёк всё равно ревёт, это самое, от испуга, и всё такое.
— Ёбаная лопасть, придурок ты малой! Кусочек ёбаной пластмассы! — Франко презрительно смеётся и отсчитывает чувачку деньжата, в основном, монеты. — Если застопит полиция, ты выиграл их на шоу в Порту или на ёбаных игровых автоматах. А пизданёшь хоть слово кому-нибудь, лучше тебе самому сдаться в ёбаную полицию, чтобы она тебя упекла в ёбаный Полмонт, пока я до тебя не добрался, блядь, ты всё понял?
— Угу… — мальчонка до сих пор дрожит, это самое.
— А теперь пошёл на хуй, возвращайся на свою ёбаную субботнюю работу в кружке «Умелые руки». И помни, если я, блядь, услышу, что ты светишь своей ёбаной капустой, я урою тебя, на хуй, ещё раньше, чем ты проссышь, чё в натуре произошло.
Паренёк забрал свои бабки и ушёл. Бедняга почти ни фига не получил — так, пару сотен фунтов из почти пяти тонн, это самое. Хотя для кошака его возраста это была куча денег, если вы врубаетесь, о чём я. Но я всё равно сказал Франко, что он был грубоват с этим мальчуганом.
— Слы, браток, этот пацан сделал нам по паре тонн на рыло… э, просто я хочу типа сказать, Франко, это самое, может, ты был немного грубоват с парнем, это самое, да?
— Я не хочу, блядь, чтоб этот шкет выхвалялся и светил ёбаным баблом. Когда работаешь с такими шкетами, это опаснее всего, блядь. У них ничего, на хуй, не держится, сечёшь? Поэтому я люблю выставлять ёбаные магазины и квартиры вместе с тобой, Картоха. Ты настоящий профессионал, вроде меня, и ты никогда не расколешься. Я уважаю твой ебучий профессионализм, Картоха. Когда идёшь на дело с настоящими профессионалами, то не будет никаких ёбаных проблем, чувак.
— Ага… верно, брат, это самое, — говорю я. А что бы
Подарок
Я решил, что больше не могу оставаться у своей старушки: слишком много мозгоёбства. К тому же, Гев согласился вписать меня на время похорон Метти. Путешествие на поезде прошло без эксцессов, как я и хотел. Плейер, несколько кассет, четыре банки «лагера» и книжка Г. Ф. Лавкрафта. Он нацик, конечно, старина Г. Ф., но умеет классно закрутить сюжет. Моё лицо принимало выражение «Не-трогай- меня-сука-не-то» всякий раз, когда какой-нибудь козёл, лыбясь и извиняясь, протискивался на место напротив меня. Это было приятное путешествие и потому короткое.
Новый флэт Гева находился на Макдональд-роуд: я решил пройтись пешком. Когда я добрался до него, Гев был не в духе. Я сперва выпал на измену, думал, может, это из-за меня, но потом он объяснил причину своих напрягов.
— Слушай, Рентс, ты не видел этого мудака, Второго Призёра? — сказал он, горько качая головой и показывая на пустую гостиную. — Я дал ему денег, чтоб он навёл тут марафет: поштукатурил, покрасил. Сегодня утром он сказал, что пошёл в «BQ». Больше я его не видел.
Меня так и подмывало сказать Геву, что, во-первых, только шизофреник может поручить Второму Призёру такую работу и, во-вторых, только полнейший отморозок может дать ему башки вперёд. Но я догадывался, что он не это хотел от меня услышать, к тому же я был его гостем. Поэтому я сбросил свой бэг в комнате для гостей и повёл его в бар.
Я попросил его рассказать о Метти: что с ним случилось. Я был, конечно, шокирован этим известием, но, по правде сказать, не очень-то удивлён.
— Метти не знал, что у него ВИЧ, — сказал Гев. — Наверно, он заразился уже давно.
— Пневмония или рак? — спросил я.
— Нет, э, токсоплазмоз. Типа инсульта, знаешь?
— Э? Я в этом не шарю.
— Страшная хуйня. Такое только с Метти могло произойти, — Гев покачал головой. — Он хотел повидаться со своей дочуркой, малюткой Лизой, Ширлиным ребёнком, знаешь? А Ширли его даже к дому не подпускала. Не удивительно, он был тогда в таком состоянии. Короче говоря, знаешь малышку Николу Хэнлон?
— Ну да, малышка Никки, конечно.
— Её кошка навела котят, и Метти взял одного. Он решил отвезти его Ширли, чтоб она передала его девочке, понимаешь? И он привёз его в Уэстер-Хейлз, чтоб передать его малютке Лизе, в подарок, понимаешь?
Я не видел никакой связи между котёнком и инсультом, но всё это было очень похоже на Метти. Я покачал головой:
— И в этом весь Метти: демонстративно взять котёнка, а потом повесить его кому-нибудь на шею. Готов поспорить, что Ширли дала ему прикурить.
— Вот именно, дубина, — кивнул Гев, мрачно улыбнувшись. — Она сказала: «Я не хочу ухаживать за котёнком, забирай его и вали на хер». Короче, котёнок остался у Метти. Можешь себе представить, что было дальше. Он за ним не ухаживал, поднос с бумагой доверху залит мочой, дерьмо по всей квартире. А Метти валяется под «чёрным» или транками, уторчанный весь пиздец, или депрессует, ты же знаешь, как у него бывало. Я уже говорил, он не знал, что у него ВИЧ. И ещё он не знал, что от кошачьего дерьма можно заразиться токсоплазмозом.
— Я тоже не знал, — говорю я. — И чё это за хуйня?
— О, это полный пиздец, чувак. Типа как абсцесс головного мозга, понимаешь?
Я вздрогнул и почувствовал, как мне на грудь навалился огромный груз, когда я подумал о бедняге Метти. У меня однажды был абсцесс на елдаке. Вы только представьте себе, что у вас в мозгах ёбаный абсцесс, вся ваша ёбаная голова истекает гноем. Ох, ёб же ж твою мать. Метти. Какой пиздец:
— Так что же произошло?
— Когда у него начала болеть голова, он просто увеличивал дозу, чтоб заглушить боль, понимаешь? Потом с ним случился типа как инсульт. Парню двадцать пять, а у него хуев инсульт, просто не верится. После этого его трудно было узнать. Я встретил его на улице, там, на Лейт-уок, знаешь? Он был похож на дряхлого старика. Весь выгнулся вбок, хромает, как калека, всё лицо искривлено. Таким он ходил недели три, а потом у него был второй инсульт, и он умер. Он умер у себя дома. Бедный ублюдок лежал там, пока соседи не стали жаловаться на мяуканье и вонь, шедшую из квартиры. Полиция взломала дверь. Метти лежал мёртвый, уткнувшись лицом в высохшую блевотину. Котёнок был живой.
Я вспомнил тот бомжатник в Шепердс-Буш, где мы жили вдвоём с Метти: тогда он был по-настоящему счастлив. Ему нравилась вся эта панковская жизнь. Все его там любили. Он перефакал всех герлов в том бомжатнике, даже ту девицу из Манчестера, которую я пробовал снять за наркоту, зараза такая. У этого ублюдка всё пошло наперекосяк, когда мы вернулись сюда. И потом становилось всё хуже и хуже. Бедняга
