— Конченый идиот… при Алисе… — в бешенстве пробормотал Джефф, развернулся и выбежал из комнаты.

— Джефф! Джефф! Да погоди ты, чудак… — взмолился Кенни. Слышно было, как хлопнула входная дверь.

Нине показалось, что она сейчас описается. Она из последних сил сдерживала душившие её приступы смеха, и от этого у неё разболелось в боку. Кэти обняла её.

— Ну, ну, всё хорошо. Успокойся, милая. Не переживай так, — сказала она, и тогда Нина поняла, что плачет, как дитя. Никого не стесняясь, ревёт во всё горло. Обстановка разрядилась, и её тело обмякло на руках у Кэти. Нахлынули воспоминания, сладостные воспоминания детства. Она вспомнила Энди и Алису, и то счастье и любовь, которые некогда обитали здесь — в доме её тёти и дяди.

— С Новым годом, чувачок! — Франко обнял Стиви за голову. Стиви упорно, трезво и немного застенчиво пытался плыть по течению, но чувствовал, как растягивались шейные мышцы.

Он ответил на поздравление со всей теплотой, на какую был способен. Отовсюду послышалось «с Новым годом!»; они мяли его неуверенную ладонь, хлопали по его негнущейся спине и целовали его в тугие, инертные губы. Он мог думать только о телефоне, Лондоне и Стелле.

Она не позвонила. Мало того, её не было дома, когда он ей звонил. Её не было даже у матери. Стиви вернулся в Эдинбург и предоставил Кейту Милларду полную свободу действий. Этот ублюдок сполна воспользуется своим преимуществом. Сейчас они, наверняка, вместе, как, впрочем, и прошлой ночью. Миллард — жеребец. Стиви тоже. Стелла тоже шлюха. Херовая комбинация. Но в глазах Стиви Стелла была самым чудесным человеком на свете. Поэтому она была не совсем шлюха, точнее, вовсе не шлюха.

— Оторвёмся на всю голову! Это же Новый год, бля! — Франко не столько предлагал, сколько приказывал. Такая у него была манера. Он заставлял людей веселиться, если это было необходимо.

Но необходимости в этом не было. Все и так уже разошлись до предела. Стиви трудно было примирить этот мир с тем, который он недавно покинул. Он почувствовал, что они смотрят на него. Кто эти люди? Что им нужно? Это были его друзья, и им нужен был он.

В мозгах у него засела песенка с пластинки, резавшая по живому:

Все бурно подхватили.

— Гарри Лодер — гений! Урра, это Новый год! — прокричал Доузи.

Видя радость на их лицах, Стиви смог лучше осознать масштабы собственного горя. Он стремительно опускался в бездну тоски, а счастливые времена оставались где-то позади. Так часто бывает: до минувшего счастья вроде бы рукой подать, а дотянуться всё равно нельзя. Его разум превратился в жестокого тюремщика, который позволял своему узнику — душе — смотреть на свободу, но запрещал приближаться к ней.

Стиви сосал свою банку «экспорта» и надеялся, что этой ночью он никому не испортит настроения. Главную опасность представлял Фрэнк Бегби. Это был его флэт, и он считал, что здесь всем должно быть весело.

— У меня есть для тебя билет на сегодняшний матч, Стиви. Джамбо играют, — сказал ему Рентон.

— А что, нельзя посмотреть в баре? Я думал, его передают по спутнику.

К нему повернулся Дохлый, замолаживавший какую-то мелкую темноволосую девицу, которой Стиви не знал.

— Ты чё, охуел, Стиви? Я смарю, ты там в Лондоне нахватался херовых привычек. Я терпеть не могу смареть футбол по телеку. Это всё равно что ебаться с гондоном. Ёбаный безопасный секс, ёбаный безопасный футбол, всё, бля, безопасное. Давайте построим вокруг себя классный безопасный мирок, — Дохлый скорчил насмешливую гримасу. Стиви уже успел забыть о его невероятно импульсивной натуре.

Рентс согласился с Дохлым. Небывалый случай, подумал Стиви. Они же всегда гнали друг на дружку. Если один говорил: «клёво», второй обязательно возражал: «отстой»:

— Надо запретить показывать футбол по телеку, чтобы эти жирные ленивые поцы оторвали свои задницы от кресел и пошли на стадион.

— Ладно, уломали, — сдался Стиви.

Но идиллия между Рентсом и Дохлым оказалась недолгой.

— Оторвали задницы? Кто бы говорил! Мистер Протри-Диван-До-Дыр. Забудь о «чёрном» хоть на десять минут, и ты сможешь посмареть на одну игру больше, чем в прошлом сезоне, — съязвил Дохлый.

— Чё-то ты, бля, нервный сёгодня… — Рентс повернулся к Стиви, а затем насмешливо ткнул большим пальцем в сторону Дохлого. — У этого чувака погоняло Полные Шузы, потому что он всегда носит с собой кучу наркоты.

Сцепились. Когда-то это забавляло Стиви. Но сейчас напрягало.

— Помнишь, Стиви, ты обещал вписать меня в феврале? — сказал Рентс. Стиви мрачно кивнул. Он надеялся, что Рентс забудет об этом или передумает. Рентс был его приятелем, но у него были проблемы с наркотиками. В Лондоне он снова подсядет на героин и стусуется с Тони и Никси. У них всегда при себе список адресов, где можно достать дряни. Рентс, кажется, никогда не работал, но деньги у него были всегда. То же самое можно было сказать и о Дохлом, с той разницей, что он распоряжался чужой капустой как своей собственной, а своей собственной — точно таким же образом.

— После игры продолжение вечерины у Метти. Он переехал на Лорн-стрит. Чтобы все были как штык, — проорал Бегби у них над головами.

Ещё одна вечерина. Для Стиви это было, как работа. Новый год будет длиться вечно. Он начнёт сбавлять обороты числа после 4-го, когда появятся «окна» между вечеринами. Эти «окна» будут расти, пока не достигнут длины нормальной недели с вечеринами в конце.

Приходили новые гости. Маленький флэт был набит под завязку. Стиви никогда ещё не видел Франко, или Попрошайку, таким довольным. Он даже не наехал на Реба Маклафлина, или Второго Призёра, как его называли, когда тот нассал у него за шторой. Второй Призёр не просыхал уже несколько недель подряд. Для таких людей, как он, Новый год был всего лишь удобным поводом нажраться. Его подружка Кэрол начала его стыдить. Но Второй Призёр даже не узнал её.

Стиви прошмыгнул на кухню, где было поспокойнее и можно было поговорить по телефону. Словно бизнесмен-яппи, он оставил её матери список телефонов, по которым его можно было найти. Мать должна была передать их Стелле, если та позвонит.

Стиви признался ей в своих чувствах в том занюханном баре в Кентиш-Тауне[5], куда они обычно никогда не заходили. Он открыл ей своё сердце. Стелла сказала, что подумает над тем, что он сказал ей, что для неё это большая неожиданность и сейчас она не готова говорить на эту тему. Она сказала, что позвонит ему, когда он вернётся в Шотландию. Вот и всё.

Они вышли из бара и разбрелись в разные стороны. Стиви, со спортивной сумкой через плечо, направился к метро, чтобы добраться до Кингс-Кросс. Он остановился, обернулся и посмотрел, как она переходит мост.

Её длинные каштановые локоны развевались на ветру, и она уходила прочь, одетая в рабочую куртку, миниюбку, плотные чёрные шерстяные колготки и семимильные «доктор-мартенсы». Он ждал, что она оглянется. Но она так и не обернулась. Стиви купил на вокзале пузырь виски «Беллс» и к тому времени, как поезд прибыл в Уэйверли, выжрал большую его часть.

С тех пор его настроение не улучшилось. Он сидел на пластмассовом табурете и рассматривал кафельную плитку. Вошла Джун, подружка Франко, и улыбнулась ему, лихорадочно схватив несколько бутылок. Джун никогда не разговаривала и в таких ситуациях казалась какой-то отъехавшей. Франко же разговаривал за двоих.

Как только Джун ушла, появилась Никола, преследуемая Картошкой, который выслеживал её, как верный, обливающийся слюной пёс.

— А… Стиви… С Новым годом, брат, э, это самое… — сказал Картошка, растягивая слова.

— Мы уже виделись, Картоха. Вчера вечером, в Троне. Помнишь?

— Ага… точно. Ничейный пузырь, — Картошка прицелился и заграбастал полную бутылку сидра.

— Как дела, Стиви? Как Лондон? — Спросила Никола.