Она жестом дает понять, что считает это преступлением. Как же теперь быть? Обстановка требует решительных действий. А убийство? Пауль смотрит вслед Михелю и решает не говорить ей о своих подозрениях относительно убийства. «Почему вы надели мундир и саблю?» – спрашивает она. Он пытается ее убедить:

«А знаете ли вы, что значит современная война? Для крестьян? Для простых людей?»

Она отмахивается от его вопросов. Но он настаивает, чтобы она ответила. На мгновение появляется и исчезает фигура слепого сына крестьянки, и по жестам Пауля видно, что он рассказывает принцессе о своей утренней встрече. Он вытягивает руку, сгибает ее, вспоминая изувеченную руку. Он в точности повторяет жест крестьянки, которую раздирают жалость к калеке и тревога за младшего сына. Пауль воодушевляется. Он описывает бомбардировки и разрушения. По его жестам видно, что он говорит о ранах, о слепоте, о бесконечной боли. Она тронута, но по-прежнему полна решимости и стоит на своем.

«Люди страдают не только на войне, но и в мирное время.

Позор хуже страданий».

Он делает умоляющий жест. Разве это позор? Она кивает.

«А разве то, против чего мы боремся, не позор?»

Она говорит об обидах, нанесенных Сэвии и Клаверии. Он возражает:

«Да, провокации на ваших границах – это несправедливость. Но разве выход только в том, чтобы убить тысячи клаверийцев и агравийцев и, может быть, даже разжечь пожар мировой войны?»

Его благоразумие бесит ее. Она хочет уйти, но, сделав несколько шагов, возвращается. Она умоляет его быть непреклонным и постоять за свою родину. Кое в чем он с ней согласен.

«Да, я принадлежу к Новому миру. Миру трудящихся, к миру великого труда, к миру знаний и силы».

Позади них появляется фигура трудящегося, красивого и сильного (не «рабочий» и не капиталист, а человек, смело идущий к цели), и какая-нибудь громадная машина, или гигантские ворота шлюза, или большой корабль на стапелях. Она жестом отвергает его доводы, и фигура исчезает.

«А я принадлежу к миру чести, к старому миру королей, полководцев и господ».

Появляются крестоносцы, рыцари в доспехах и с длинными копьями, короли, возвращающиеся с победой, и великие полководцы с обнаженными мечами. В этой великолепной процессии должна быть Жанна д`Арк, а рядом с ней – вооруженная женщина, похожая на принцессу.

Принцесса поворачивается к Паулю, а процессия бледнеет, но не исчезает совсем. Позади принцессы все еще видны знамена и всадники. Музыка звучит воинственно и победно, колышутся флаги, блестят копья, едут воины, а на экране появляются титры:

«Разве ваш флаг и эта маленькая чудесная страна ничего не значат для вас?

Разве вы их ни во что не ставите по сравнению с машинами и наукой, со всякими исследованиями и летающими аппаратами?»

Он качает головой.

«Время всего этого прошло. Грядет Новый мир».

Она что-то горячо говорит. Как бы в подтверждение ее слов гремит музыка, четче видны знамена и копья, ярче блестят доспехи. Над всем этим на экране появляются слова:

«Сплошная изнеженность, трусость, вырождение! Вот он, современный мир!»

Он твердо стоит на своем и улыбается, не желая принимать ее доводы всерьез. Она не понимает, что это за современный мир. Для нее существует только один мир – мир романтической любви и сражений.

«Позвольте мне заверить вас, – говорит она, – что я непременно начну войну. Только так можно отстоять свою честь.

Если Клаверия не осмелится объявить войну Агравии, Сэвия будет сражаться с ней один на один».

Видно, что он спорит с ней. Но она боится подпасть под его влияние и гордо возражает ему. Она чувствует, что ее влечет к нему, и сердится. Он тоже начинает понимать, что неравнодушен к ней. С умоляющим видом он берет ее за руку, и она не делает попыток высвободиться. Оба молчат, глядя друг другу в глаза. Музыка то становится громче, то тише, а знамена и вся пышная процессия видны то четче, то слабее, в зависимости от того, насколько сильны доводы принцессы. Видно, как вокруг принцессы и короля колышутся знамена и копья. Теперь принцесса уверена, что они любят друг друга. Она говорит:

«Почему бы нам не объединить Сэвию и Клаверию?

Вместе они могли бы совершать поистине, великие дела».

Короля вдруг охватывает глубокое чувство к принцессе. Но он говорит:

«Если объединить, то только для мира!»

Она вырывает руку. Несколько мгновений они смотрят друг на друга – в ее взгляде читается вызов, в его – решимость. Против воли их тянет друг к другу. Она хочет, чтобы он стал романтическим королем- воином. Он хочет, чтобы она помогала ему служить Новому миру, который становится все реальнее. Она презрительно говорит:

«Жениться, как крестьяне, ради мира и спокойствия! Объединить наделы, чтобы богаче жить! Нет!

Пауль, если уж нам суждено пожениться, то женитесь на мне ради победы и величия. Если бы мы захотели, две наши маленькие страны стали бы ключом ко всей Европе».

За какие-нибудь пять минут Пауль влюбился в нее. Но он не из тех мужчин, которые поступаются своей целью ради плотской любви. Он не намерен отказываться от своих взглядов.

«С нашим браком не должно быть связано никаких кровопролитий».