Алекс вышел из перехода и долго озирался, не понимая, куда идти.

…Деревня Юрьево или деревня Козлово? Налево или направо?..

Анна Иосифовна, да благословит ее бог, по телефону подробно растолковала ему, как добраться, и даже не спросила, для чего ему так срочно понадобился адрес Екатерины Митрофановой, и он, пристроившись на лавочке в метро, подробно все записал, только теперь никак не мог найти бумажку, на которой записал!..

Конечно, Даша права. Он сумасшедший, и его выходки невозможно терпеть нормальному человеку. Особенно близкому, которому есть до него дело!

…А Даше есть до него дело?.. Или когда-нибудь было?..

Дождь накрапывал, асфальт блестел тусклым масляным блеском, отсветы фар качались, надвигались и пропадали у него под ногами. Должно быть, не имело никакого смысла ехать так поздно, да еще без предупреждения, в дом к почти незнакомому человеку. Следовало завтра утром позвонить и договориться. А еще нужно было внимательно выслушать, как именно ехать, и бумажку с разъяснениями тоже терять не следовало!..

Но оставаться дома он не мог. Не мог, и все тут! Ненасытные змеи сожрали бы его, и Дашу заодно, а этого никак нельзя было допустить. Он и так слишком виноват перед ней.

Владимир Береговой был настроен не на шутку решительно, и Алекса это встревожило. Чего бы там ни наделала мадам Митрофанова, как бы ни была несправедлива, взрослый уравновешенный человек вряд ли станет по этому поводу орать в трубку: «Я убью ее!»

Впрочем, если орет, значит, вряд ли убьет!.. Настоящая ненависть… тиха. Алекс знал это точно.

Он шел наугад, наступал в лужи, в ботинках хлюпало и даже плескалось. Он вдруг подумал, что ему хочется заболеть, как в детстве, и болеть долго и сладко – чтоб мама поила клюквенным морсом и еще какой-то вкусной штукой, сваренной из шиповника, меда и лимонных долек. Чтобы вечером пришел с работы отец, пахнущий улицей, курткой и чужими людьми, присел к нему на диван и выложил на плед подарок – новую пожарную машину, непременно красную и с выдвижной лаковой лестницей, или книжку про пиратов с каравеллами, бригами, пушками и одноглазым корсаром в треуголке. Чтобы бабушка хлопотала над ним, но не слишком, а с веселым лукавством подыгрывала ему – уж ей-то все его хитрости были отлично известны!

С тех пор, как все сделалось сложно и перестало получаться… жить, он болел натужно, всерьез, тяжело и очень быстро надоедал окружающим – еще бы! – и никто не ухаживал за ним особенно и не дарил красную пожарную машину!

…Налево или направо?..

Что он скажет мадам Митрофановой, если все-таки ему удастся до нее добраться?..

Добрый вечер, моя фамилия Шан-Гирей. Я решил нанести вам визит. Бумаги от Канторовича не привез.

Добрый вечер, я пришел проверить, не пристукнул ли вас не в меру темпераментный Владимир Береговой.

Добрый вечер, я только что расстался с единственным человеком, который казался мне близким. Во всем виноват я сам. Я ничего не смог – ни стать надеждой и опорой, ни сделать ее счастливой, ни заработать кучу денег, ни принять ее со всеми женскими штучками, в общем, вполне безобидными! Я лез в бутылку, вредничал, капризничал, «считался», кто кому и за что больше «должен», – зачем, зачем?.. Скажите мне, мадам Митрофанова, все дело в том, что я просто плохой, никуда не годный человек? Объясните мне, почему у меня все не то и не так?

Впрочем, как и подробно записанный маршрут, сама мадам Митрофанова потерялась и расплылась – ему то вспоминался пионерский галстук, то ефрейторские лычки, то ее перепуганные глаза. Ко всему прочему, она еще оказалась Катюшей – кто бы мог подумать!..

Зачем она уволила Берегового? Что именно произошло у нее с человеком по имени Вадим Веселовский – действительно банальная любовная история или Анна Иосифовна выдумывает прекрасные сказки, уводя его от чего-то важного, главного? Почему Береговой орал, что Митрофанова во всем виновата? В чем именно?.. И что именно он собирается доказать? Что Митрофанова заколола ножом постороннего мужика в крохотной кладовой издательства «Алфавит»?!

А если с тем, другим, пока не известным ему Веселовским она обошлась точно так же, как с Береговым, значит, тот тоже имеет вполне веские поводы для ненависти! И… труп! В конце концов, пока так и не установлено, кем был тот человек, что делал в издательстве и какое имел к нему отношение! Может, и он был когда-то оскорблен мадам Митрофановой?..

Впрочем, это уже гадание на кофейной гуще.

Кофе хочется. Очень крепкого и очень горячего.

Алекс дошел до какой-то тихой улицы, на которой не было ни машин, ни людей, повернул исключительно потому, что ему понравилась ее совсем не московская опрятность и даже некоторая дождливая уютность, похожая на европейскую. Пожалуй, надо начинать все сначала – звонить Анне Иосифовне, извиняться, оправдываться, спрашивать адрес и маршрут, или таким образом он вскоре придет в Бельгию!..

Он сунул руку в карман, вместе с телефоном оттуда полезла какая-то бумажка, выпала, он подобрал и увидел, что это и есть маршрут с адресом – как он умудрился ее потерять?..

Тихая улица, на счастье, оказалась той самой, записанной на бумажке. Без труда он разыскал дом, здесь не было никаких корпусов с дробями – восемнадцать дробь три, корпус пять! – и производить сложных вычислений, по какой именно улице числится нужный дом, не понадобилось.

Какая-то машина с работающим двигателем стояла возле подъезда, перегородив дорогу так, что пришлось обходить ее по луже. В ней сидел человек и тыкал в кнопки мобильного, и был так занят и озабочен, и погружен в свой телефон, и настолько ему не было дела до всяких человеческих букашек, вынужденных из-за его машины лезть в лужу, что Алекс ему позавидовал.

Уметь бы так!..

Он всерьез струсил, войдя в лифт, где оказалось грязно, как будто в нем только что перевезли небольшую отару овец. Он даже некоторое время думал, куда бы наступить половчее, и чуть не упал.

…Что я ей скажу? Зачем я приехал? Как вообще стану с ней разговаривать?! Что подумает ее муж – у нее есть муж?.. Или дети? Или родители?.. С ними со всеми наверняка тоже придется объясняться!..

Квартир на этаже оказалось всего две, и, сверяясь с бумажкой, зажатой для верности в кулаке, Алекс позвонил в ту, которая ему требовалась.